Сюзан Доннел: Покахонтас

— Это плоды трудов отца и сына Традескантов — ботаников-исследователей, — объяснил придворный. Покахонтас припомнила, что с отцом она мельком встречалась в Джеймстауне.

Она могла бы еще долго любоваться деревьями и цветами, бережно доставленными на корабле из таких дальних краев, как Индия и Китай, но ее ждали званый обед, епископ и проголодавшиеся гости.

Для своего первого бала — тем же вечером, она остановила выбор на платье, голубой оттенок которого напоминал цвет яиц малиновки. Шелк для него был специально выкрашен в Китае. Одна из высокородных дам, назначенная королевой сопровождать и направлять Покахонтас, — леди Делавэр, жена первого губернатора Виргинии, вложившего большие средства в Виргинскую компанию, — предоставила в ее распоряжение бриллианты, которые засверкали на шее и в волосах принцессы. Леди объяснила, что следует носить бриллианты именно этого голубоватого оттенка и что она может оставить их у себя, пока ее муж не купит ей собственные украшения.

О, танцы и вино! Покахонтас пришла в восторг от гостеприимства графа Дорсета. Его светлость прислал за ней свой собственный портшез, богато расшитый изнутри шелками и сильно надушенный аравийским мускусом, чтобы отбить запахи улиц. На ступенях лестницы его городского дома стояли, держа ярко горящие факелы, лакеи в алых ливреях. Внутри дом был обставлен на французский манер. Покахонтас порадовалась, что они с Джоном Ролфом потратили в Джеймстауне немало часов, совершенствуясь в танцевальных фигурах, а их было такое множество. Казалось, что все присутствующие мужчины хотят танцевать с чужеземной принцессой, которая так грациозно выступала в гальярде, бранле и куранте под нежные звуки лютни и клавесина. И Покахонтас хотелось закутаться в этот день и вечер, словно в шелковый плащ, и не снимать его.

Последние дни июня промелькнули калейдоскопом событий, вихрем закруживших Покахонтас. Король Яков был заинтригован и сгорал от нетерпения увидеть женщину, покорившую Лондон. Он приказал сэру Эдвину доставить ее и ее мужа в Хэмптон-корт на неделю раньше, чем предполагалось. Он стремился увидеть эту необычную принцессу, дочь заморского короля, возможную соперницу его интересам в Виргинии.

Окружение Покахонтас решило плыть до Хэмптон-корта по реке, ибо путешествие по дороге сулило пыль и толпы народа. Маленький Томас с удовольствием наблюдал за речной жизнью: мимо проходили суда, везущие товары или людей, плавали обитавшие на Темзе лебеди, утки и гуси. Покахонтас покинула гостиницу с облегчением. Она знала, что Джон Смит может вернуться в любое время, и пребывание в Хэмптон-корте послужит кратковременной передышкой в ее напряженном ожидании стука в дверь в течение этих нескольких недель. Она была глубоко взволнована оказанным ей в Лондоне приемом и подолгу и с удовольствием рассказывала о достоинствах Виргинии каждому, кого это интересовало. Ее обязательство как можно лучше представить Новый Свет ничуть не обременяло ее. И она была бы вполне довольна, если бы не страх нечаянно встретиться со Смитом, который она отгоняла от себя, еще больше развивая свою деятельность.

В первый вечер их пребывания в Хэмптон-корте Ролфы получили приглашение на ужин к королю и королеве. Покахонтас надела розовое платье и убрала волосы розами, перевитыми жемчугом. Увидев короля, она сжала руку Джона Ролфа. Она была готова увидеть человека, во всех отношениях странного, но вид этого мужчины с иссохшими ногами, длинными руками и отвислыми губами потряс ее. Тем не менее она была полна решимости расположить его к себе, поскольку Сэндис внушил ей, как важно завоевать доверие короля. Королева оказалась женщиной полной и немолодой, но ее лицо с красными прожилками было приветливо и все еще миловидно, она часто улыбалась. Покахонтас почувствовала, что перед ней добрая женщина.

В последующие дни, прошедшие в пикниках, теннисе, неторопливых прогулка в садах и вечерних развлечениях король не раз оставлял свою свиту красивых молодых людей, и несколько минут, а иногда и дольше, беседовал с Покахонтас. Ее сопровождали сэр Дэвид, приставленный к ней придворный, и несколько живописно одетых паухэтанов. Она пускала в ход все свое женское обаяние и использовала экзотический вид своих земляков, чтобы покорить короля, а заодно и весь этот ищущий развлечений двор. Позже король сказал довольному сэру Эдвину:

— Она обезоруживающе мила, у нее тонкий ум, это королевская дочь до кончиков ногтей, но вопреки твоим словам она не представляет для меня опасности в колонии.