Джеймс Шульц: Ловец орлов

Схватив ружье, я встал, осторожно раздвинул палки и высунул голову из ямы. Я забыл сказать, что горный хребет порос лесом, но ловушка находилась на открытой поляне. По этой поляне ползли н четвереньках два человека, прячась в высокой траве; шагов пятьдесят отделяло их от меня. Медленно-медленно поднял я ружье, прислонил ствол к краю настила, прицелился в человека, которы полз впереди, и выстрелил. Человек вскрикнул, вскочил, поднял обе руки и упал на спину; товарищь его тоже вскочил, посмотрел на убитого и обратился в бегство. Он скрылся в лесу раньше, чем я успел снова зарядить ружье; я заметил, что ружья у него не было — в руках он держал лук и щит.

Я почти не сомневался в том, что убил враг наповал, но все же не хотел рисковать. Нипока царапал мне когтями ногу, ему хотелось выбраться из ямы: он знал, что после выстрела всегда достается и на его долю кусок мяса. Зарядив ружье, я взял. волчонка на руки и выпустил его на волю; он отбежал на несколько шагов, потом остановился, пес тянул носом воздух и повернулся к ловушке.

Человек, скрывшийся в лесу, был не опасен, так как стрелы его не могли до меня долететь. Я вылез из ямы и, стоя на четвереньках, посмотрел на рас простертого воина. Кусты заслоняли его от меня и я мог разглядеть только ноги, обутые в мокасины Тогда я встал и увидел, что враг мой лежит на спине, вытянув одну руку. Он был мертв — в этом я не сомневался. Подбежав к нему, я схватил его лук и колчан из шкуры выдры, снял висевшую у него за спиной коробку с боевым нарядом и поднял щит, лежавший в кустах. Убитому было зим тридцать, и я заметил, что он очень красив. Волосы его были заплетены в косы, а на макушке подстрижены. Я слыхал, что так причесываются индейцы из племени кроу.

Я не знал, как очутились здесь эти двое, и принял их за разведчиков, высланных большим отрядом кроу, который находился где-нибудь неподалеку и вот-вот выйдет из леса. Захватив вещи убитого воина, я побежал домой и на полпути встретил охотника из нашего лагеря. Когда я рассказал ему о происшествии на горе, он предложил мне сесть на его лошадь. Прискакав в лагерь, мы оповестили воинов о том, что в окрестностях рыщет военный отряд кроу. Нипока, не отстававший от меня, вбежал в наш вигвам и спрятался за моим ложем; его испугала суматоха, поднявшаяся в лагере.

Я отдал матери трофеи и рассказал о встрече с кроу. Потом я ускакал с нашими воинами. До поздней ночи рыскали мы по равнинам, но не нашли никаких следов кроу. Бесследно скрылся и тот воин, который убежал от меня в лес. На обратном пути я взял чучело волка, так как твердо решил никогда больше не ловить орлов на этой горе.

Ночью в вигваме Одинокого Ходока собрались старейшины, и я должен был рассказать им обо всем, что произошло на горе. Не забыл я упомянуть и о Нипоке. Не будь его со мной, воины кроу подкрались бы к ловушке и застигли бы меня врасплох.

На следующий день я начал рыть новую яму на вершине горы к северу от нашего лагеря. Много орлов поймал я в этой ловушке. Счастье улыбалось мне: ни разу не удалось орлам расцарапать мне руки или поранить меня.

Настал месяц Спелых Ягод. Как-то вечером я поздно вернулся домой. Бабушка выбежала мне навстречу, обняла меня и, плача и смеясь, сказала, что племя каина приближается к долине Желтой реки, завтра будут они здесь и вместе с нами начнут строить вигвам, посвященный Солнцу. И тогда, сказала бабушка, жрецы каина дадут мне новое имя.

Это была добрая весть. Наши охотники встретили в долине Волчьей реки охотников из лагеря каина и узнали, что племя переселяется к Желтой реке.

На следующее утро я вернулся к ловушке и взял чучело волка, зная, что теперь не скоро придется мне ловить орлов. Поздно вечером приехали каина. Радостной была встреча двух племен. Бабушка моя много времени проводила у каина, и в наш вигвам забегали старые ее подруги.

Двадцать женщин пикуни и столько же женщин каина дали обет Солнцу построить священный вигвам. Когда вигвам был возведен, я подвесил к шесту боевой наряд, который взял у воина кроу, и принес его в жертву Солнцу. Затем решил я в честь Солнца истязать свое тело. Черной краской намазал я себе лицо и расплел косы. Красные Крылья сделал на моей спине два продольных надреза и под полоской кожи между надрезами продернул конец ремня, который обвязал вокруг полоски. К другому концу был привязан череп бизона. В течение двух дней я постился и ходил вокруг священного вигвама, волоча за собой череп. Спина моя горела, словно ее прижигали огнем; от страшной боли я терял сознание. К вечеру второго дня полоска кожи разорвалась, и я был свободен. Я так ослабел, что не мог стоять. Мать и бабушка отнесли меня в наш вигвам и дали мне поесть. По желанию Красных Крыльев, я должен был на следующий день перечислить в присутствии воинов и старшин все совершенные мною подвиги.