Джеймс Шульц - Ловец орлов

Я не понимал, зачем она это делает, и стал озираться, думая, что она почуяла врага. Но поблизости не видно было ни одного хищного зверя. Вдруг я увидел, что ягнята опустились на колени и улеглись меж камней. Они словно слились с каменными глыбами, и теперь нелегко было их найти; волк или какой-нибудь другой хищник мог подойти к этому месту и не заметить их. Я понял, что мать уложила их спать; потому-то она и ударяла копытами.

Посмотрев еще разок на ягнят, горная овца последовала за своими подругами и, пощипывая траву, стала спускаться по склону. Оказалось, что и все остальные ягнята также исчезли, словно сквозь землю провалились.

Солнце поднималось все выше и выше, день обещал быть жарким. Шесть овец, пережевывая жвачку, улеглись на траву и вскоре заснули. Седьмая стояла на страже.

У меня слипались глаза. Я знал, что должен спать; ведь для того-то я и пришел сюда. Во сне я должен был встретить какое-нибудь животное, которое согласится стать моим помощником и защитником. Но я не мог забыть этого страшного крика, раздавшегося в ночи. Я не смел сомкнуть глаз: хотелось мне узнать, кто кричал. Был ли я трусом? Не знаю. Но вряд ли кто на моем месте не поддался бы страху.

Солнце высоко стояло на небе, но глыба, нависшая над моей головой, заслоняла его от меня. Я частенько посматривал на овцу, которая стояла на страже. Она озиралась по сторонам, и я знал, что пока она стоит спокойно, никакая опасность мне не угрожает: горная овца издали заметит врага.

Было около полудня, когда она медленно подошла к отдыхавшим овцам и улеглась рядом с ними. Ближайшая к ней овца встала, потянулась, зевнула и заняла место караульной. Вдруг она подняла голову и посмотрела в мою сторону, а один из ее детенышей вскочил и побежал к ней. Делая большие прыжки, она бросилась ему навстречу. Вскочили и остальные овцы.

Сверху донесся шум, словно кто хлыстом рассекал воздух. Потом я ясно расслышал хлопанье крыльев. С неба прямо на бегущего ягненка упал орел; острые когти вонзились в спину. Мать подбежала к своему детенышу и передними копытами попыталась ударить орла, но было уже поздно. Огромная птица взмахнула крыльями и поднялась над склоном. Я слышал жалобное блеяние ягненка, видел, как он мотает головой и дергает тонкими ножками.

Отлетев от горы, орел разжал когти, уронил свою добычу и тотчас же устремился вслед за ней. Я услышал глухой стук, когда ягненок упал на камни. Мне пришло в голову, что орел нарочно бросил его на камни; теперь голодным птенцам, ждавшим на одной из ближайших скал, легче будет клевать растерзанное тело. Когда улетел орел, я перевел взгляд на горных овец; вместе со своими детенышами они бежали на запад и вскоре скрылись из виду.

Я рассердился на орла за то, что он похитил ягненка, но, поразмыслив, признал себя неправым. Мог ли я бранить орла, когда и мы, люди, поступаем точно так же? Орлы питаются ягнятами, козлятами, кроликами и птицами, а люди убивают всех животных, потому что нуждаются в пище и одежде. С этими мыслями я заснул.

Проснулся я после захода солнца. Вздрогнув, я сел и окинул взглядом склон горы. Нигде не было видно ни одного живого существа. Спал я крепко и ничего во сне не видел. Мне стало грустно. «Кто знает, увижу ли я вещий сон и сколько времени придется мне провести в этой пещере?» — думал я. Я протер глаза, еще раз посмотрел на склон и в сумерках спустился к источнику. Напившись, я поспешил назад в пещеру, но быстро идти не мог: от долгого поста я ослабел, и у меня подкашивались ноги.

Весь день дул легкий западный ветерок. К вечеру он стих. Спустилась темная ночь. Издалека доносился рев водопадов, низвергающихся с отвесных скал. Прислушиваясь к шуму воды, я вспомнил слова моего отца. «Падающие струи, — говорил он, — ведут между собой беседу, но мы не понимаем их языка. Голоса их звучат с незапамятных времен и будут звучать вечно. А мы, люди, рождаемся и умираем, и голоса наши замолкают навеки».

Никогда не слышал я, чтобы отец ругался или в раздражении повышал голос. Имя его было Утренний Орел, но в лагере дали ему прозвище Кроткий. Так звали его все — мужчины, женщины, дети. Кроткий! Да, дома был он ласковым и кротким, но наши воины говорили, что в бою он не отступал перед врагами и никому не давал пощады. Я лежал в темноте на склоне горы и думал об отце и о себе. Я хотел стать ловцом орлов, но не должен ли я был также вступить на тропу, пройденную моим отцом, и сражаться вместе с нашими вигвамами?

Громкий плеск в ручье заставил меня вздрогнуть. Я хотел было сбросить одеяло, в которое закутался, и вскочить, но мне удалось овладеть собой. «Смелей! — сказал я себе. — Лежи смирно! Ты должен лежать смирно».