Джеймс Шульц - С индейцами в Скалистых горах

Поймав трех держи-ладья, мы поставили западни около трех полыней, куда выдры приходили на рыбную ловлю. Но зверьки долго не шли в западню; они очень пугливы, и нелегко заманить их в ловушку. Когда рассеялся запах человека, одна выдра соблазнилась приманкой и была убита упавшим брусом.

Западни мы расставляли в долине, к востоку и западу от нашей хижины, и было их у нас столько, что мы не могли осматривать их ежедневно; обход мы совершали в течение двух дней — сегодня утром шли на восток, завтра — на запад. Самая дальняя западня была на расстоянии десяти километров к западу от нашей хижины, и по каким-то неведомым причинам мы находили в ней добычу чаще, чем в других западнях. Питамакан называл ее нат-о-уап-и кияк-ак-ис — «солнечной» или «священной» западней.

Однажды, совершая утренний обход, мы подошли к этой дальней западне. В то утро нам не везло: ни одного пушного зверька мы не нашли в других западнях и все надежды возлагали на эту последнюю. Питамакан затянул песню койота, которая, по его словам, должна была принести нам счастье.

Еще издали заметили мы, что брус опущен. Подбежав ближе, мы увидели большую пушистую куницу и поспешили вытащить ее из-под бруса. Питамакан снова запел, вознося благодарность Солнцу, а я, рассеянно осматриваясь по сторонам, заметил на снегу следы, которые очень меня заинтересовали. С нетерпением ждал я, когда Питамакан допоет песню.

— Смотри, — крикнул я наконец, — вот следы медведя!

Нам обоим показалось странным, что медведь в глухую зимнюю пору бродит по лесу, вместо того чтобы лежать в своей берлоге. Мы бросились к этим следам и, разглядев их, с ужасом посмотрели друг на друга. На снегу ясно видны были отпечатки узких плетеных лыж. Здесь прошел человек — индеец, враг! И прошел недавно. А Питамакан только что пел во весь голос!

Следы лыж, пересекая долину, тянулись с юга на север и вели к зарослям молоденьких сосен шагах в ста от нас. Здесь индеец задел ветку, и с деревца осыпался снег. Темно-зеленая сосенка резко выделялась на белом фоне. Быть может, индеец скрывался в зарослях.

— Мы должны узнать, там ли он, — сказал Питамакан. — Хотя нас он не слышал, но мы должны знать, откуда он пришел, зачем и куда идет.

Осторожно обойдя заросли, мы снова увидели следы лыж. Вели они прямо к реке, туда, где вода срывалась каскадами с гряды невысоких зазубренных камней. Отсюда человек направился к низовьям реки; на льду, запорошенном снегом, отчетливо виднелись следы.

Мы подошли к маленькому водопаду и с первого же взгляда поняли, зачем пришел индеец в нашу мирную долину. У самой воды снег был утоптан босыми ногами — здесь индеец босиком вошел в воду, а на утоптаном снегу были разбросаны обломки темно-зеленого камня, отбитые им от невысокой скалы, с которой извергался водопад. Питамакан поднял один из обломков н внимательно его рассмотрел.

— Так вот зачем он сюда пришел! Это мягкая порода камня, из которого кутенаи и плоскоголовые делают свои трубки.

— А как ты думаешь, откуда он пришел?

— Из лагеря своего родного племени. Горные индейцы зимуют на берегу большого озера, в которое впадает эта река. Снега там выпадает мало, и для лошадей всегда найдется корм.

— Но почему же следы тянутся не с низовьев реки? Он пришел к водопаду с юга и пересек долину?

— Верно! — воскликнул Питамакан. — Сейчас мы это узнаем.

Мы пошли назад, по следам индейца. Они привели нас к нашей западне.

— Удивительно, как это он не заметил ни западни, ни нашей тропы! — сказал я. — Посмотри, как резко видны на снегу следы наших лыж! Должно быть, он смотрел в другую сторону.

Миновав западню и продолжая идти по следам врага, мы приблизились к склону крутой горы, возвышавшейся над долиной. Здесь во многих местах снег был счищен со склона: по-видимому, индеец искал камень для трубок и, не найдя его, вынужден был спуститься к реке. Потому-то он и пересек долину.

Нам теперь было о чем подумать и поговорить. Вслед за этим индейцем могли прийти другие, также нуждавшиеся в камне для трубок. Рано или поздно они заметят наши следы. Вернувшись к западне, мы вытащили из нее куницу, а западню разобрали. Мы решили больше не приближаться к этому месту. Питамакан надеялся, что после первого же снегопада будет засыпана наша тропа, ведущая к западне. Но с этого дня мы уже не чувствовали себя в безопасности.

Когда мы сидели в хижине, нам казалось, что враг притаился где-то поблизости и караулит, чтобы нас подстрелить, как только мы выйдем. Отправляясь осматривать наши западни, мы старательно обходили те места, где враг мог устроить засаду. Питамакан жил в постоянной тревоге и, несмотря на мои протесты, решил принести нашу медвежью шкуру в жертву Солнцу. Он привязал ее крепко к толстому суку сосны и запел песню, умоляя Солнце защитить нас от врага.