Сергей Орлов - Байки бывалого моряка

Приветливо поздоровавшись с Колей, Воробьев присел на краешек дивана и достал из портфеля «Судовую Роль».

– Ну, что, Николай Анатольевич, протокол будем сразу составлять, или поднимемся в Кают Компанию-

Коля пока еще ничего не понимал

– Что за протокол – озадаченно спросил он.

Воробьев удивился – Нарушение Таможенных норм провоза через границу Союза Советских Социалистических Республик – с пафосом произнес он.

– Вот, этот самый зонт – он потряс им перед Колиным носом – и есть это самое нарушение!

Коля сник. Он прекрасно понимал, чем это может грозить; списание с судна, разборки в Отделе Кадров, прикрытие визы минимум на год – и все это из-за какого-то зонта. А может Таможенник просто ошибается, вдруг подумал он. Вон у Константиныча лежало четыре пакета мохера, а уж он то точно Правила знает. И он произнес фразу, о которой, увидев мгновенную реакцию таможенника, тут же пожалел.

Он просто сказал:

– Странные какие-то у вас правила три зонта нельзя, а четыре пакета мохера – пожалуйста!

Воробьев насторожился. Теперь главное – не вспугнуть. Сам он, да, собственно, и его жена Вера шерстью не интересовались, но появлялась прекрасная возможность продвинуться по службе, поймав контрабандиста за руку.

–Кто? – тихо спросил он. – Быстро отвечаешь, и мы расходимся без протокола.

Коля, в душе кляня себя последними словами, выдохнул: – Токарь. Ну вот, облегченно вздохнул Воробьев – А ты боялась. Ладно, расслабься, не раскисай, никто нечего не узнает. Он открыл портфель, взял один из трех зонтиков, покрутил, повертел перед носом и спокойно положил его в портфель. Повернулся к Коле:

– Ну, что, без протокола, Николай Анатольевич-

Коля только удрученно кивнул. На зонт ему было уже наплевать. В мозгу колотилось: – Предал, предал…

Когда Воробьев вошел в каюту Константиныча, он застал там почти идеалистическую картину: два мужика, примерно одного возраста, неторопливо беседовали о своих дачных огородах. На койке были разложены все вещи, приобретенные за границей и, в их числе скромно лежал один пакет с красивым дымчатым мохером.

Евсеев удивленно взглянул на коллегу:

– Что то случилось?

Воробьев, скрывая боевой азарт, сказал:

– По оперативным данным в этой каюте может быть контрабандный товар – и в упор взглянул на токаря.

Тот спокойно встретил пытливый взгляд таможенника и пожал плечами:

– Ну, что же, проверяйте.

Каюта токаря была одноместная со стандартной мебелью: койка, диванчик, письменный стол, над столом полочка с книгами, рундук и умывальник. Казалось, и искать то негде. Но Воробьев прекрасно знал, что моряки народ изобретательный: могли вскрыть подволок и там сделать закладку, могли вынуть ящики под койкой, и свободное пространство заполнить товаром, а ящики нагрузить старыми робами и ботинками, чтобы таможенникам было противно и тяжело работать, могли вскрыть неснимаемую верхнюю крышку дивана и устроить схрон там, а был даже случай, когда моряк зашил десять пакетов мохера в матрас и, только по случайности, этот мохер был обнаружен (да, чего греха таить – стукачей и на флоте хватает). Вот и сейчас, неосторожно оброненная фраза Колей Рюминым могла привести к непредсказуемым последствиям.

Воробьев огляделся и наметил порядок поиска. Он увидел, что силуминовые листы подволока над умывальником свежевыкрашенны – значит недавно снимались. Вопрос: – Для чего? Короче, пора вызывать подмогу и начинать копать: подволок, койка, диван…, не забыть вынуть ящики стола, тщательно осмотреть низ рундука, мысленно перечислил он. И он попросил Евсеева позвать двух пограничников с отвертками, а сам открыл рундук для проверки. На вешалках были аккуратно развешены вещи токаря: плащ, темный костюм, несколько рубашек и пара пестрых свитеров. Воробьев без интереса провел по вещам пальцем, проверил карманы плаща и пиджака (бывало, что моряки забывали в карманах деньги и не декларировали их, а это уже считалось серьезным нарушением) и присел на корточки. Зимние сапоги, полуботинки и спортивные тапочки стояли на невысокой деревянной приступочке, покрытой куском синей клеенки. Под этой самой приступочкой угадывалось пустое пространство. Воробьев подергал ее, она не поддалась, он дернул ее сильнее, результат остался прежним. Токарь, с начала досмотра сидевший на стуле, обронил:

–Прикручена она, надо шурупы отдать.

Как раз в это время в каюту вошли, сопровождаемые Евсеевым, два молодых пограничника с сумкой, из которой торчали ручки отверток и плоскогубцев. В каюте сразу стало тесно. Евсеев протиснулся между присевшим Воробьевым и токарем и сел на диван. Пограничники остались стоять у двери.