Владимир Фил - Путь к Океану

Разговор с мастером через два месяца: «Сева, где визы, мудак?» Сева ржёт:

«Какая те, накер, виза. Поедешь в К на практику, там в паспортном отделе пароходства поменяешь советский паспорт на паспорт моряка загранплавания. Документы на тебя уже готовы».

А мораль сей басни такова: кадров в пароходстве не хватало, и умные головы придумали схему, простую, как и всё гениальное — сколотили наскоряк бурсу, якобы для подготовки этих самых кадров, а на самом деле для оформления загранпаспортов. На суда мы шли, как на практику, под 50 % от оклада, а на деле нас сразу принимали в штат на полный оклад. Реально мы получали свой полтос, остальное оседало на карманах хозяев бурсы, чинарей пароходства и кураторов из Конторы. Навар был нехилый, тел хватало — кроме закончивших десятилетку принимали отслуживших в армии и поварих.

Забегая вперед, скажу, что мне и здесь подфартило — когда получали зарплату за рейс, пацану, работавшему на одном судне со мной, выдали почему-то в два раза меньше. Пошли разбираться, бухгалтер чуть в обморок не хлопнулся — забыл перечислить с меня на училище. Впрочем, меня это уже не касалось — наличка лежала на кармане.

— Вадик, наливай!

— Проныра Лом по наколке одногруппника слётал в станицу и умудрился всего за полтос купить у комбайнёров чистейшей пыли. «Охренеть, — рассказывал приятель, — там они её щётками снимают после уборки!» (из конопли делали пеньковые канаты). Мы быстренько пропарили это дело, прессанули и получили много-много гашика хорошего качества (это тебе не шала цыганская!), которым Лом поделился с нами по-братски щедро). Канабис лёгкий, пробивает на хи-хи и хавчик, и не грузит мозги. На него не присаживаешься, как на опий, а банальная сигарета в сто раз вреднее. Впрочем, во всём нужно меру знать. Так что время мы проводили весело и сытно.

В середине декабря решили нагло свалить на каникулы, уже прочухав к тому времени, что ничего-то нам за это не будет. С финансами проблем не было, да и билет по тем временам какую-то тридцатку всего стоил, и я предпочёл Аэрофлот. Пацаны с такими гостинцами не стали рисковать, и отправились поездом. Только в порту, когда из-за непогоды отложили рейс, я понял, как лоханулся — менты бродили по залу ожидания с собаками, натасканными на запах анаши, а у меня за козырьком шапки лежал пятак гашиша грамм на десять. Спас фактор Удачи и то, что хорошо потрудился целый вечер с утюгом, запаивая пятак в несколько слоёв целлофана. Да и вид у меня был, как у стандартного пассажира. Но всё равно протусовался всю ночь на улице, заходя в зал лишь погреться на минуту. Мне повезло, а вот несколько пацанов с нашей бурсы спалились по собственной дурке, да ещё тех, кто наводку дал, посдавали. Один олень вообще просто кинул мешочек с пылью в дипломат, и всё — прощай учёба, здравствуй, суд.

Малая Родина встретила настоящей зимой со снегом, который я видел в N всего лишь раз за время учёбы. Даже воздух казался родным. Это неописуемое ощущение, когда возвращаешься домой в первый раз после длительного отсутствия, пробирает до глубины души. Такое бывает только раз — всю жизнь мотаюсь по белу свету, бывало и подольше, но такого больше не испытывал. И конечно же, встреча с матерью, которая всегда будет ждать тебя, как ни одна любящая баба, и примет в любом виде.

— Чёт я расчувствовался. Вадик, наливай!

— Улицы района от щедрот наших были усыпаны папиросными пятками, над центром витал дух Канабиса. Курили внаглую, гуляя с папиросами в зубах и пуская паровозы друг другу. Наши менты, в отличии от N-ских, тогда ещё и запаха не знали, по-ходу, если дошло до того, что меня спросил один знакомый: «Декс, а чего у тебя такая папироса длинная?», ах-ха-ха. Золотые были денёчки, да сам помнишь — все были веселы, полные надежд, молоды, здоровы, а главное — живы.

Одноклассники смотрели на нас с раскрытыми ртами. Они так и остались ещё теми же школьниками на попечении родителей, хоть и назывались гордо «студентами», а мы, уезжая щенками, вернулись, хоть и с маленькими зубами, но уже волками и отчётливо выделялись среди них, особенно Бург с Ломом своим привезённым акцентом. Мне с ними было уже неинтересно, и я в который раз убедился, что сделал по жизни правильный выбор. Ты ведь знаешь, что они и доселе собираются на «встречах выпускников». Какие, накер, встречи могут быть, когда ни многих учителей уже нет, ни лучшей трети класса, среди которых наши друзья? Чтобы снять ночной клуб, накерачиться там, и колотить понты, кто они по-жизни? Не по нраву мне это, я лучше здесь, в «Ступеньках», с тобой бухану. А кто мы по-жизни — бродягами родились и ими же умрём, зато есть, что вспомнить.