Константин Бахарев - Битвы далёкого севера

Две бомбы разорвались прямо в самую гуще десанта. Десятки раненых пехотинцев закричали от боли.

Как потом выяснилось, командир корабельной батареи спутал прицел. Он хотел обстрелять русских стрелков, подбиравшихся к десантникам, прячась в кустах. Но попал по своим.

После этого все бросились к шлюпкам. Лейтенант Тома успел снять свой флаг. И морские пехотинцы, унося своих раненых, уплыли обратно на «Вираго».

Сейчас три фрегата, подавив орудия лейтенанта Гаврилова на Сигнальном мысу, принялись обстреливать Кошечную батарею. Они подошли совсем вплотную и вели яростную пальбу. Однако, Дмитрий Максутов не сплоховал. Выждав, когда фрегаты подойдут поближе, он начал громить их залпами.

Орудия были прикрыты толстыми пучками фашин, и вражеские ядра вязли в них. Но всё равно, некоторые из них достигали цели. Вот одно ударило прямо в пушку. Та подпрыгнула от удара и скособочилась. Канониры, разгорячённые боем, накинули на ствол канат и под команду унтер-офицера тянут его на место.

Максутов лёг животом на фашину, приставил к глазу подзорную трубу. «Ля Форт» разворачивается, чтоб стать другим бортом.

– Как повернёшься, так и влупим тебе, – бормочет князь. – Огонь по «Президенту»!

Десять орудий бьют залпом. Дым, огонь, искры. Батарея на минуту закрывается плотным чёрным туманом. Мальчишки-кантонисты тянут из узкого лаза порохового погреба картузы с порохом, тут же Жора, обманувший бдительность Кости Литке.

Он лихо съезжает вниз, в холодный погреб, хватает за горловину полотняный мешок с зарядом и по узкому лазу тащит его вверх.

Выбросив картуз наружу, он присаживается на корточки, устал. И ему совсем не страшно, хотя рядом воют ядра, трещат, разрываясь, бомбы.

Матрос-канонир подхватывает картуз и утаскивает его к орудиям. Жора вскакивает и снова ныряет в погреб.

Он уже знает, что узкий, небольшой лаз сделан для того, чтобы уберечь порох от попадания вражеских снарядов. Но опять же взрослый не пролезет в него, поэтому здесь шныряют мальчишки «картузники». Таких на английском флоте зовут «пороховыми мартышками».

«Ля Форт», «Президент» и «Пик» уже немало пострадали от меткого, размеренного огня Кошечной батареи.

– Вот змея подколодная! – выругался английский канонир. – Никак её не угомонить!

– Кого ты ругаешь, братец? – повернул к нему испуганное лицо капеллан Томас Хьюм.

– Да эту русскую батарею, будь она проклята! – ответил канонир. – Никак не можем её разбить!

Особенную досаду у англичан и французов вызвал часовой. Он ходил по валу рядом с батареей. За плечом у него в такт шагам покачивалось ружьё. Часовой не обращал никакого внимания на обстрел. Он проходил до конца вала, чётко разворачивался и шёл в другую сторону.

– Он раздражает меня! – кэптен Барридж сплюнул. – Сшибите его.

Как потом выяснилось, уже после боя, такие же команды были отданы на других фрегатах. По часовому били даже залпами, но так и не смогли попасть. Около полусотни ядер и бомб выстрелили в его сторону, однако, без всякого результата.

Этим умело пользовался Дмитрий Максутов.

– Это куда они стреляют? – огляделся он, увидев, что огонь по батарее ослаб. – Ха! Пускай лупят, – обрадовался он. – А мы ударим по фрегатам.

Через три часа беспрерывной дуэли исправными оставались только три орудия. Остальные были хоть и с целыми стволами, но их опоры, станки оказались повреждены.

– Наводи на французов! – закричал Максутов, увидя, как «Ля Форт» закончил манёвр, и развернулся боком, подставив себя под выстрел. – Пали!

Три чугунных гостинца Кошечной батареи, завывая, понеслись к флагману эскадры. Стоявший на мостике адмирал де Пуант съёжился, втянул голову в плечи. Он и так сегодня уже порядком испереживался. Русские оказались не только хитрыми, но отважными, и самое отвратительное, очень меткими артиллеристами. Де Пуанту уже до смерти надоело перестреливаться с ними, всё время ожидая ответных залпов.

И тут три ядра ворвались на мостик. Матроса-рулевого разорвало пополам, мичману оторвало ногу, и палуба оказалась расщепленной.

– Уходим! – завопил де Пуант. – Хватит на сегодня! Уходим! Де Миньяк, где вы? Командуйте. Почему я должен распоряжаться?

Над флагманом взвился сигнал к отступлению.

Как раз в это время мичман Фесун с командой матросов с «Авроры» притащил на батарею пороховые заряды, так как все запасы были расстреляны.

Василий Степанович Завойко, видя, что в строю всего три орудия, уже хотел давать команду на отход. Губернатор предполагал, что союзники высадят здесь десант. Они уже хотели это сделать пару часов назад, но шлюпки с морскими пехотинцами отогнали пушечными выстрелами. А одну и вовсе потопили прямым попаданием.