Артём Яковлев - Третий вариант

Минут через пять снова включился: «Есть связь с Сашкой! Говорит, отцепился от троса, можете сматывать. Глубина – триста семьдесят семь… Теперь, что касается связи. Александрыч дал добро. Сейчас вытянем трос, подвяжем кабель и у тебя уже будет связь. Подождать немного придётся».

«Сколько?» – тут же поинтересовался я.

«Совсем немного. – успокоил Сергей, – Минут пятьдесят. Может, чуть больше…»

Ничего себе, немного! Брат целый час будет вынужден ждать только начала моего спуска. Не могли что ли раньше это подготовить. В достаточной подготовленности экспедиции у меня давно закрались сомнения… Сашка уже говорил, что эту экспедицию готовили второпях и наспех. Но я не мог подумать, что всё настолько плохо.

«Не надо кабель!» – торопливо нашлёпал я с восклицательным знаком. – «Саша на дне один. Спуск сразу!»

И, действительно, меня стали спускать почти сразу.

Пока открывали сверху палубный люк и цепляли крюком мою временную темницу, прошло минут пятнадцать. Потом камеру вытянули над палубой, где она стала грузно раскачиваться.

Солнце сияло уже высоко. Сквозь двойное стекло и воду внутри смотреть на расплывшееся в синеве светило и раскачивающийся вместе с океаном судно было удивительно! Как будто я маленькая золотая рыбка и гляжу из подвешенного в воздухе аквариума на эту воздушную нереальность!

Мой связной Сергей, в ластах уже ждал меня, плавая в воде. Пока кабину опускали, он снизу что-то кричал. Но я за общим шумом ничего разобрать не смог. Гудели стропы, в борт судна звонко билась волна и чайки ещё орали, как ненормальные… А с борта мне махал почти весь состав экспедиции и ещё часть свободного экипажа. Приятно, когда так тебя провожают, будто ты это заслужил. Я прижал к иллюминатору ладони с пальцами в форме сердца. Они ещё больше оживились. Но я уже в следующее мгновение оказался накрытым волной и мало что увидел…

Когда Сергей распахнул в воде люк, моя одиночная камера так дёрнулась, что я чуть не вывалился наружу. Успел схватиться за край кабинки. Серёжка тоже меня подхватил и, поднатужившись, помог вернуться обратно.

Да, я теперь необычайно тяжёлый. Один только этот «лёгкий» скаф, со всем снаряжением, мной и жидкостью внутри, около четверти тонны весит! Не знаю даже, как смогу я плавать? Все слои этого костюма эластичны, поэтому подвижность конечностей нормальная, но у меня за спиной такой чудовищный вес системы жизнеобеспечения!

Пока я, корячась на дне кабины, пытался пристегнуть себе ласты, Сергей, суетясь, вставил в гнездо за моей спиной тяжёлый дьюар со свежим кислородом и три аварийные ампулы в кассету у сгиба локтя и перевёл систему обеспечения жизнедеятельности в автономный режим.

Кстати, об этих аварийных ампулах. Одна из них с быстродействующим наркозом, который все здесь зовут: «рубильником», потому, вероятно, что вырубает. Вторая у них зовётся «будильник» с соответствующим этому анти-вырубающим действием. А третья на слэнге – «отрыжка», инициирующая позывы к собственному дыханию. Вот такое смешное у них арго! А правильные названия содержимого этих ампул знает только одна Алёна Викторовна, специалист-анестезиолог.

Подготовились к погружению мы с Сергеем достаточно быстро. Была ещё одна непредвиденная задержка: перед застёгиванием заклинил карабин на тросе, который должен меня связывать с лебёдкой корабля, и сколько мы ни бились с этим карабином, результат был отрицательным. Два раза Сергей выныривал отдышаться.

При последнем его всплытии я на всё плюнул, времени ремонтировать уже не осталось, и один из рабочих «космических» карабинов на своём поясе справа зацепил за звено на тросе. Снова нырнувший Серёжка проверил надёжность, от души рванув соединение к себе. Затем шлёпнул меня рукой по шлему, пальцами показал, что всё хорошо и вынырнул, чтобы отдышаться и дать отмашку на лебёдке.

Спуск пошёл! Я повис на медленно скользящем в глубину тросе и тут же набрал на коммуникаторе:

«Опускаюсь. Вода чистая, видимость великолепная. Вижу над собой воздушную границу воды на 25-40 метров. И масляный след от кормы…».

Многоточие поставил, чтобы они могли ждать продолжения. Я чувствовал себя эдаким глубоководным репортёром. Такая идея пришла мне в голову, когда я ещё отходил от наркоза, в полубессознательном состоянии. И уметь быстро набирать длиннющий текст, чтобы считать себя по праву таким репортёром, я обучал себя один только предыдущий вечер. Поздно вечером нас с Сашкой все оставили в покое, и делать было совершенно нечего.