Владимир Уваров - Огонь Ассургины

Но кроме черной каймы капитан разглядел над ней белесое облако с рваными краями, похожими на когти.

– Это не ветер, – произнес он негромко и, отстранив трубу, нагнулся над палубой: – Долой паруса! Шквал идет!

– Шквал! Шквал! – закричал боцман.

Судно моментально превратилось в муравейник. По палубе, по вантам побежали матросы – их не нужно было подгонять, они прекрасно знали, что такое шквал.

Солнце, наполовину погрузившееся в морскую пучину, окутал багровый туман. В противоположной стороне нахмурилась рваная туча.

Паруса убрали, привязали их к рейкам. «Тиамат» затаила дух и ждала стремительно приближающийся шквал. На галеры дравидов никто не глядел, все смотрели на восток.

Шквал, как всегда, ударил неожиданно, хотя его и ждали. Упругий поток воздуха налетел с запада. Загудели на все лады натянутые снасти. Высокий бурун вздыбившейся морской поверхности навалился на правый борт, накренил судно, хлестнул пеной и понесся дальше.

Рулевой и подбежавший помощник капитана вцепились в румпель, стараясь повернуть «Тиамат», используя ее парусность. Дхау со скрежетом встало против ветра. Команда замерла в полной готовности. Капитан медлил. Он напряженно всматривался в рваное облако над головой.

Неожиданно сверкнула молния, и раскатисто обрушился гром. Сразу же ударили в палубу резкие струи дождя. Матросы закрылись ладонями от секущих струй, но стояли не двигаясь, ждали.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Вместе с этим переменил направление и ветер. Теперь он дул в корму.

– Грот, два рифа! – раздался сильный голос капитана. – Фок, полный! Полный кливер!

Сразу все пришло в движение: засвистела боцманская дудка, зашлепали по мокрой палубе босые ноги, замелькали по вантам голые пятки. «Тиамат», распуская паруса, набирала ход. Капитан, оседлав шквал, уводил судно подальше от галер дравидов.

Дравиды не обращали на дхау никакого внимания. Шквал доставил и им немало хлопот, тем более что сгущавшийся кровавый туман закрыл от них «Тиамат». Та для острастки дала залп из двух орудий в сторону галер и исчезла.

Пушки разобрали, почистили и снова погрузили в трюм. Туда же спустили и метательную машину вместе с просмоленными кувшинами. Люки трюма накрыли брезентом, палубу вымыли. Когда все было закончено, команде выдали ужин. Бахрей и Томас вернулись в каюту, и только капитан все стоял на мостике, вглядываясь в непроглядную мглу вокруг судна, и слушал шелест волн за бортом. Брызги фонтаном орошали нос дхау.

Продолжать игру в шахматы Бахрею и Томасу не хотелось. Принесли на подносе ужин – отварной рис с фруктами и чесночный соус. Матрос забрал блюдо с остывшим чаем и вскоре вернул новый.

Томас попробовал рис. Его сладковатый, слегка медовый вкус ему понравился. Поливать его соусом он отказался. Бахрей пробормотал что-то насчет странностей вкуса у россенов 8 8 Россены – жители Этрувии. и густо заправил рис чесночным соусом.

После ужина Томас растянулся на койке, подложив под голову цилиндрическую подушку. Он предался воспоминаниям…

Ночь опустилась быстро. Столица заблистала разноцветными огнями, и дорожки от фонарей зазмеились по маслянистой воде бухты. Звездное небо охватило бархатным куполом город и наполнило пространство своим порой таинственным звучанием. Далекие звуки делались четче, а близкие – приглушеннее.

«Каролина» долго швартовалась и, наконец, замерла у пирса. Морской воздух был наполнен запахами йода и рыбы. Матросы под надзором боцмана расчехляли люки.

Капитан крепко пожал руку Томасу:

– Как сойдете с причала – сразу налево, там увидите двухэтажное здание с зелеными фонарями. Это и есть гостиница. Удачи!

Томас долго шел по брусчатке, пока не добрался до первых зданий. Это были какие-то конторы. Они жили своей незнакомой жизнью. В окнах горел свет, беспрестанно хлопали двери, впуская и выпуская людей, которые торопливо исчезали в необозримом пространстве порта.

За конторами шла неширокая улица. Она начиналась от двухэтажного здания с зелеными фонарями. Томас повернул к нему.

В окнах горел свет. На первом этаже окна были узкие и находились высоко над землей. Вполне возможно, основанием гостиницы служил когда-то просторный лабаз. Второй этаж украшали широкие окна. Иногда встречались крохотные балкончики. У стен располагались длинные клумбы и пышные кусты магнолий, которые источали дивный аромат. С ним соперничал пряный запах ночной фиалки.