Юрий Давыдов - Южный Крест

Впрочем, пока у капитана не было особых основании жаловаться на север, ибо установились погожие солнечные дни, столь желанные для штурманов.

Бриг держался близ американских берегов.

Было первое августа 1816 года. День, как день: с утренней приборкой, с чаепитием, со сменой вахты. И вдруг все изменилось, и день ярко высветился из вереницы прочих: открылась большая губа, берег ее уходил далеко… слишком далеко. Одна и та же мысль пронизала Коцебу, Шишмарева, натуралистов, штурманов, матросов.

Всем почудилось, что они у цели, у Северо-Западного пути! Капитан, обычно сдержанный, спокойный, дрожащими пальцами теребил борт сюртука. Шишмарев шумно дышал. Шамиссо сильно, не чувствуя боли, притиснул к глазам подзорную трубу. Эшшольц и Хорис машинально взялись за руки и напоминали немного испуганных детей. Штурманы Хромченко и Петров мечтательно улыбались, а их товарищ Михайло Коренев, маленький, широкий в плечах крепыш, сунул руки в карманы и замер. Матросы, сгрудившись, негромко переговаривались; скептики (а они всегда найдутся в любой команде) помалкивали.

Почти три недели посвятил Коцебу исследованиям водного пространства и берегов, не нанесенных ни на одну карту в мире. И эти три августовских недели экипаж жил лихорадочно. Просыпался с верой, что уж нынче-то вполне убедится в наличии прохода, засыпал усталый, так в том и не убедившись. Неизвестность и томила и будоражила.

Плавая на байдарках, они описали берега; бойко выменивали у местных жителей посуду, оружие, утварь, одежду, все, что могло рельефно представить европейцам жизнь неизвестного племени; доктор Эшшольц обнаружил «ледяные горы» — ископаемый лед и бивень мамонта; Шамиссо собрал обильный гербарий; Хорис рисовал туземцев и сходство портретов с оригиналами восторгало наивных «детей природы».

Как будто бы отлично. Однако к радости открытия примешивалось разочарование — здесь не было прохода.

Но зато здесь был обширный залив, зунд, и Отто Коцебу ясно сознавал его значение.

Прежде всего он чувствовал удовлетворение, приправленное некоторой долей лукавства: знаменитый Кук, сам Джемс Кук, плавая в Беринговом проливе, не открыл вот этот залив, проглядел его. Потом он подумал о будущих мореходах, о тех, кто придет в эти широты после «Рюрика». Уж они-то оценят открытие капитана Отто Коцебу! Любо-дорого поглядеть на все эти удобные бухточки и гавани, точно нарочно созданные для кораблей, пережидающих ненастье.

Впрочем, не одним мореплавателям будет гож залив, найденный им, Отто Коцебу. Сколько же на берегах его пушного зверя, сколь богат пушным товаром местный житель! Купцы Российско-Американской компании могли бы завести тут поселения, и барыш был бы не малый.

Что ж до него, до капитана румянцевского брига, то он еще и сам попользуется прекрасным заливом. Отсюда он предпримет сухопутную экспедицию для исследования направления берега. Крузенштерн думал совершить эту экспедицию из Нортонова залива. Но нынче нет в нем надобности. Да, в будущем году «Рюрик» еще раз заглянет сюда.

И вот уже Коцебу прощальным взором окидывает серо-свинцовую рябь большого залива. По желанию всего экипажа он нарекает его зундом Коцебу.

«Рюрик» снова ушел в Берингов пролив. В собрании карт, выполненных на его борту, прибавилась еще одна, изображающая залив Коцебу с островом Шамиссо и бухтой Эшшольца.

До начала осенних штормов бриг плавал в Беринговом проливе. Повернув на запад, он подходил к мысу Дежнева, потом спускался к югу, и участники экспедиции занимались описью азиатского берега, изучением режима пролива.

Каду и Эдок жили в хижине Тигедиена. Хижину осеняли пальмы. Неподалеку бились в рифах океанские волны. И взлетали, сверкая на солнце водяными брызгами.

Уже несколько лет жили Каду и Эдок в хижине тамона, старшины острова Аур. И на острове Аур, и на многочисленных островках, походивших на зеленые цветы, разбросанные простодушным художником на огромном синем блюде, на всех этих коралловых, негусто населенных землицах знали Каду и Эдока.

Не своей волей очутились они на острове Аур. Не раз приходилось им рассказывать свою историю. Историю страдальцев. И каждый раз слушатели-островитяне дивились и качали головами, произнося протяжное «о-о-о!»

Они родились далеко от острова Аур — за полторы тысячи миль от тех мест, где жили ныне в хижине, осененной пальмами. На парусной лодке они с малолетства ходили в море, ловили рыбу и, наполнив лодку шевелящейся серебряной грудой, возвращались к родному очагу.