Николай Прокудин - Потеряшкино счастье [СИ]

Ворвавшись в помещение, он громко обратился к обедающим:

— Не опоздал? Вы, почему меня не позвали к столу?

Едоки уставились на кота. В кают-компании стало тихо.

— Я била склянки, где же ты был? — удивилась Юля, с удовольствием повторяя флотское слово «склянки».

Василиск даже не посмотрел на девочку, потому что увидел, что все кроме Мерцалкина, едят овсянку. Робот в это время подзаряжался энергией солнца и ветра, выставив антенну в иллюминатор.

Василиск презрительно сморщил нос.

— Опять эта ка-а-а-аша…

— Усатый-хвостатый! Привыкай есть пищу из злаков, — с важным видом произнес Гогель. — Бери пример с нас, попугаев. Мы, какаду, всеядные. Тут тебе не р-р-ресторан! Здесь на яхте камбуз и в роли шеф-повара крыс Амадеус.

Кот сразу сник, и хвост, торчащий трубой, упал. Амадеус сжалился над ним и спросил:

— Поведай, рыжий, что же едят на завтрак приличные коты?

— Коты едят на завтрак…

Василиск зажмурился и на секунду задумался. А действительно, вспоминайте, чем питаются на завтрак коты? Вспомнили?

Наконец кот вышел из транса и выпалил:

— Рыбу! Сметану! Сливки! Молоко!

Мерцалкин открыл холодильник, достал оттуда какой-то пакет, насыпал в миску что-то белое, похожее на стиральный порошек, залил все это теплой водой и поставил на стол.

— На вот, ешь, киса…

— О-о-о! Что это?

— Это? Это молоко…

— Какая-то гадость, а не молоко. Вот еще придумали! Ты еще назови колбасу настоящим мясом!

Но голод не тетка, кот обнял одной лапой миску и принялся лакать молочную жидкость.

Робот хмыкнул и произнес с осуждением:

— Пора бы научиться пользоваться ложкой и вилкой, ты ведь уже не дикий! Разговаривать как человек с горем пополам, но научился…

Василиск промолчал. Он не стал отвечать на колкости, быстро вылакал порошковое молоко и, фыркая что-то себе в усы, пошёл к выходу, при этом кот гневно хлопнул дверью и чуть не прищемил свой роскошный рыжий хвост. Настроение у Василиска окончательно испортилось. Он вернулся обратно на свою мачту и стал грозно мяукать на чаек летающих вокруг яхты.

Итак, поздно вечером, с большими трудностями, но яхта всё же приблизилась к берегам Гаити. А как быть дальше? Новый капитан яхты, корабельный Сева Рябоконь, боялся посадить ее на мель, но ещё больше он опасался проблем с местной береговой охраной и полицией. И правильно делал, ведь паспортов ни у кого не было, как и документов на эту яхту. Сева решил бросить якорь подальше от берега, а потом в разведку отправить попугая на остров.

Гогель с радостью согласился, так как давненько ему не случалось летать на большие расстояния.

— Запомни, наш говорливый умник! В разговоры ни с кем не вступать! — наставлял его Рябоконь. — Особенно с людьми. Вдруг не оценят твоей ума и сделают из тебя чучело? Будь осторожен! И с местными птицами дружбу тоже не заводи! А то как начнешь болтать, так обо всем забудешь, а мы тут с голоду помрем, ожидая твоего возвращения…

— Будет сделано, шеф! — козырнул какаду, старательно приложив крыло к голове, как это делают военные, и поднялся в небо.

Гогель давно не летал так далеко. Вначале он судорожно махал крыльями, изо всех сил стараясь подняться к восходящим воздушным потокам. Какаду очень боялся, что с непривычки не удержится в воздухе и плюхнется в воду, а попугаи, к сожалению, не умеют плавать… Но вскоре он успокоился, начал считать про себя: раз-два, раз-два и стал медленно, но верно приближаться к цели.

Члены экипажа тревожно проводили взглядом удалявшегося от яхты разведчика. Через несколько минут Гогель совсем исчез из виду.

— А ну-ка, матросы, живо взялись за дело! — набросился Сева на своих подчиненных. — Что таращитесь в небо, бездельники? Никогда не видели летящей птички? Сейчас же по местам, лоботрясы! Марш на камбуз, к парусам и драить палубу!

Василиск пробурчал:

— Далась ему эта палуба! Чуть что — сразу драить, драить, драить…

— А тебе-то что? Можно подумать, что это ты моешь палубу! Только топчешься, грязь носишь на лапах, да шерсть разбрасываешь… — рассердилась Юля.

— Я не виноват, что линяю в тропиках, — обиделся кот. — Это меховые изделия не линяют, а я — живое существо.

— Вот-вот, тебе еще везет, что моль на живых котах не заводится.

— Фу! Скажешь тоже, моль. Я обижен! Ухожу я от тебя наверх, подышу свежим воздухом…

— Ага, вот ты опять заберешься на мачту и будешь оттуда свои кошачьи песни орать. Хитрюга Амадеус юркнет на камбуз, а вся черновая работа достанется мне одной. Я тружусь тут, ну совсем как Золушка…