Михаил Божаткин - Взрыв в бухте Тихой

Это понял и Василий Григорьевич Искрич, капитан парохода «Байкал». Он несколько минут смотрел с мостика за борт, а оттуда, из густой темноты, как громадные звери, поднимались тяжелые гребни волн, переваливались через фальшборт [1] Фальшборт — легкая обшивка борта судна выше палубы. , разливались по палубе, бурля среди снастей. Нет, это уже не те волны, что всего несколько часов назад угрюмо бились в борта, выгибая шпангоуты [2] Шпангоуты — ребра судна, к которым крепится наружная обшивка. , сминая обшивку.

Порыв ветра мазнул брызгами по лицу, забрался под реглан.

Поеживаясь от сырости, Василий Григорьевич удовлетворенно подумал:

«Стихает!.. Пожалуй, можно на курс ложиться…» — и скомандовал рулевому:

— Курс — норд!

Рулевой начал поворачивать штурвал и, когда стрелка компаса задрожала около ноля, капитан подошел к столику с разложенной штурманской картой.

Качка стала бортовой. Корабль то совсем ложился на борт и, казалось, вот-вот перевернется, то снова выпрямлялся и уверенно пробивался сквозь волны.

Капитан внимательно посмотрел на кренометр и один раз, когда размах качки был особенно велик, подумал:

«Может быть, снова встать носом к волне? Пусть море еще немного утихнет…».

Но затем успокоил себя:

«Трюмы загружены полностью — остойчивость хорошая!..»

Он еще раз взглянул на прибор, затем крепко потер рукою глубоко запавшие глаза, расправил усы и потрогал заросший седой щетиной подбородок.

«Третьи сутки!..» — подумал он и устало опустился на стул.

«Байкал» шел в последний рейс. В эту навигацию корабль выходил все положенные сроки и уже давно должен был встать на зимний ремонт, но что же сделаешь, если столько грузов нужно перевезти… Да и машины работают неплохо!

Прошлый раз капитан порта так и сказал!

— Ну, Василий Григорьевич, это последний рейс. Сходишь — и на ремонт.

И по возвращении Искрич нарочно поставил корабль в каботажной гавани, поближе к морзаводу, а там, сойдя на берег, направился к капитану порта.

— Ну, как дела? — радушно встретил тот Искрича.

— Как дела? Хорошо! Якорь-цепь не успевает ржаветь… — улыбаясь, ответил Василий Григорьевич.

— А машины как?

— Котлы пора чистить, — ответил Искрич. — Уже нормы топлива только-только хватает, и боюсь как бы за старую экономию не пришлось взяться. Да и опреснителям надо переборку сделать, трубки сменить… — добавил он.

Капитан порта помолчал, затем, подойдя к большой карте бассейна, дотронулся карандашом до самой северной точки моря.

«Порт Гремячий», — определил Искрич и подошел ближе.

— Метеорологи дали прогноз, — заговорил капитан порта, — на этой неделе ожидается похолодание, а значит, и ледостав здесь, — и он провел широкую дугу, отчеркнув северную часть бассейна. — В Гремячий надо доставить много груза. А в порту сейчас только твой «Байкал»… — повернулся он к Искричу.

«Шестьсот миль — трое суток да день погрузка… За это время лед не успеет окрепнуть… А обратно — балластом, быстрее дойду… Машины выдержат!..» — думал Василий Григорьевич и, взглянув на капитана, сказал:

— Пойду!

— Вот и хорошо! Рейс объявите скоростным?

— А как же? — даже удивился Искрич. — Всю навигацию скоростными ходили, а тут!.. — и не договорил, так как считал, что все понятно само собой, стал прощаться.

Груза было много: цемент, асбест, трубы, электросварочные аппараты, баллоны с кислородом, продукты, одежда, да мало ли еще что нужно доставить в порт, с которым скоро на шесть месяцев прекратится всякое сообщение!

Погрузкой руководил боцман Сергей Матвеевич Онищенко, и когда капитан пришел проверить крепление грузов, тот встретил его весело:

— Полный порядок! Груз укладываем так, что пусть «Байкал» хоть перевернется — ничего с места не сдвинется!

К вечеру корабль был загружен и сразу же вышел в море, а после полуночи налетел шторм. Скоро «Байкал» стал зарываться носом в волны, сбиваться с курса. Размеры качки становились угрожающими, и капитан, уменьшив ход, повернул корабль носом к волне.

Перед утром на мостик поднялся помощник, но Василий Григорьевич не ушел отдыхать. Не то, что он не доверял своему помощнику, нет, Иван Петрович Твердохлебов опытный моряк и в следующую навигацию сам, наверное, будет командовать кораблем, но просто не мог спать старый капитан, когда разъяренный океан подбрасывает тысячетонное судно, а оно, точно живое, тяжело вздыхает от каждого удара волн. Капитан стоял рядом с Твердохлебовым и смотрел, как ветер, мешая тучи с морем, гонит седые валы.