Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

Теперь настал черед и гардемаринов. Кристиан нашел в себе силы учтиво отвергнуть приглашение. Джон Смит, не зная, что делать, обратился тогда к другим молодым людям. В результате отказались все. Кроме одного. Стюарт, Хейвуд, Янг и Тинклер, помня недавние оскорбления, проявили солидарность со своим другом Флетчером и не пошли в кают-компанию. По сути, гардемарины — неслыханное дело! — объявили капитану бойкот.

И только Томас Хэйуорд (тот самый, который, проспав на Таити бегство дезертиров, провел одиннадцать недель в кандалах) с готовностью согласился поужинать с Блаем. Очевидно, юноша изо всех сил старался реабилитировать себя в глазах командира. За что тут же подвергся обструкции со стороны своих товарищей. Молодые люди, презирая поступок Хэйуорда, решили не разговаривать с ним до конца плавания.

Никогда еще обстановка на борту «Баунти» не накалялась до такой степени. Накопившийся заряд возмущения уже приведен в действие, и часовой механизм начинает отсчитывать последние часы.

…Стоит теплая погода, ветер совсем стих. «Баунти» — в самом центре штиля, и паруса повисли, как белье на веревке. В восемь вечера на вахту заступает команда штурмана Фрайера. Перед тем как пойти спать, примерно в половине одиннадцатого, Блай выходит на палубу и распоряжается держать курс на закат, южнее острова Тофуа. Ориентир — возвышающийся на горизонте вулкан, дымовой столб которого виден издалека.

Внешне все спокойно. И только один человек на борту буквально сходит с ума. Флетчер Кристиан.

Конечно, в его воспаленной душе в ту ночь бушевала буря. Мне думается, один за другим у него вспыхивали и разгорались самые ужасные планы. В том числе и пощечина Блаю, и дуэль, и даже самоубийство — убежден, что молодой человек в тот вечер был готов на все.

Но, как только окончательно стемнело, родился еще один, не менее безумный и отчаянный замысел — бегство. Помимо всего прочего, Флетчер, кажется, чисто физически уже не может оставаться в одном пространстве с Блаем. Он хватает широкую и прочную обшивочную доску, лежащую у трапа слева по борту, и начинает мастерить из нее плот. Тайком не получается, на палубе в эти вечерние часы еще есть народ (может быть, Кристиан делал это немного демонстративно, словно обиженный ребенок; может быть, хотел привлечь к себе внимание окружающих). По свидетельству Моррисона, передавшего признания самого Флетчера, о его решении бежать узнали боцман Коул, плотник Пёрселл, а также гардемарины Джордж Стюарт и, как ни странно, Томас Хэйуорд, только что поужинавший с Блаем.

Удивительно: никто из них — даже Хэйуорд — не бросился тут же докладывать командиру о готовящемся дезертирстве, никто, если верить помощнику боцмана, не пытается его отговорить. Напротив, каждый из этих четверых дал беглецу в дорогу что-то от себя — кто бусы, кто гвозди, кто кусок жареной свинины, а Хэйуорд даже подарил Кристиану вещмешок, который ему сделал Моррисон. Скорее всего, пытался вернуть расположение своего бывшего товарища.

Куда Флетчер намеревался плыть на самодельном плоту? На близлежащие острова? Вперед на Тофуа или назад на Коту, до которых было примерно одинаковое расстояние — около десяти миль? Дальше у него вряд ли получилось бы. И что могло его ждать там? Как бы его, безоружного, встретили негостеприимные обитатели «Дружественных островов»?

К счастью, Кристиан вовремя одумался. Он оставляет недоделанный плот, спускается в кубрик и ложится в свой гамак.

Склянки пробили полночь, и вахту Фрайера сменила вахта канонира Пековера…

…То, что происходило на борту «Баунти» в течение последующих суток, 28 апреля 1789 года, сейчас расписано почти по минутам. Через неделю в Париже откроются Генеральные Штаты, и это станет началом Великой Французской Революции. Российская императрица Екатерина II ведет две войны на два фронта — с Турцией и Швецией. Джордж Вашингтон через два дня официально станет первым в истории президентом Северо-Американских Соединенных Штатов. А на другом конце Земли, у забытых богом диких островов в Южных морях, на маленьком корабле назрел бунт.