Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

Это стало еще одной непоправимой ошибкой. Кровно оскорбленный Таматоа расценил этот невинный поступок европейцев как коварное предательство и затаил страшную обиду. Следуя принципу «враг моего врага — мой друг», он тут же объединился с другим тубуайским вождем, Тинарау, правившим на юго-востоке острова.

Для начала коалиция объявила людям «Баунти» бойкот. Подданным Таматоа и Тинарау запрещалось предлагать чужеземцам еду и какие-либо товары, а также вступать в общение с гнусными предателями-соседями. Мятежники сразу же ощутили последствия этого «эмбарго» на себе: меновая торговля мгновенно прекратилась, и запасы стали иссякать; местные жители больше не скрывали свою враждебность к непрошенным гостям. Когда Кристиан понял, что произошло, он снова попытался исправить свою оплошность.

Несколько раз он приходил в гости и просил аудиенции у Таматоа, однако ему постоянно отказывали — под предлогом, например, что вожди сейчас принимают пищу, и им некогда. Но так продолжалось недолго. В один прекрасный день предводителю мятежников надоело унижаться. Собрав своих людей, он сказал примерно следующее.

Войны больше не будет. Не хватает пропитания — надо экономить. И строить свою крепость.

«… Он сейчас не думал ни о чем, кроме как высадиться на берег, чтобы жить…» (Моррисон).

Но прежде всего, надо было передислоцировать корабль — подальше от негостеприимных вод Кровавой Бухты и поближе к новому месту. На это ушло несколько дней тяжелейшего труда: внутри тубуайского рифового кольца лагуна совсем мелкая, изобилующая многочисленными коралловыми банками и коварными подводными скалами. Мятежникам пришлось перетаскивать «Баунти» практически вручную, при помощи верпов и анкеров — малые якоря на двух оставшихся шлюпках забрасывались в безопасные места, и люди на борту подтягивали судно, изо всех сил крутя лебедку. Сильно мешал бриз, который дул словно по расписанию: с одиннадцати утра до четырех дня.

На полпути решили облегчить корабль. Используя помпы, спустили балластную воду, но этого оказалось недостаточно. Тогда весь легкий рангоут сняли с судна, привязали к якорю снизу и к бую сверху, и оставили в воде. Сделали это не очень аккуратно, и вскоре большинство гиков унесло течением. Моррисон пишет, что это не очень расстроило Кристиана, «…поскольку он больше не намеревался выходить в море…».

8 июля, наконец, достигли места предполагаемой стоянки у северо-восточной оконечности Тубуаи. На расстоянии в полкабельтова от берега «Баунти» закрепили на двух якорях, растянув с носа и кормы, а также на всякий случай сняли все паруса и верхние реи.

Казалось, что судно, разобранное почти наполовину, обречено. Казалось, предводитель мятежников был твердо уверен, что корабль им больше не понадобится. Казалось, место для поселения выбрано, и обратного пути нет. Что же тогда, в июле 1789-го, спасло «Баунти» от поджога? Почему ее не уничтожили сразу же, как только началось строительство жилища на суше?

Видимо, в глубине души Кристиан все же колебался. Как ни старался он вытравить в себе предательские сомнения, его язык все же не повернулся отдать приказ спалить судно и тем самым отрезать себе пути к отступлению.

Слава богу, Флетчер не совершил свою главную ошибку на Тубуаи. Ведь сейчас страшно представить, чем бы закончилась история мятежников — без «Баунти», здесь, на этом негостеприимном и враждебном острове…

Место для форта, которое выбрал Кристиан, находилось в четырех милях к востоку от Кровавой Бухты. Это была относительно ровная площадка в нескольких десятках ярдов от береговой линии. С трех сторон — с запада, востока и юга — она граничила со скалистыми породами, поросшими почти непроходимыми зарослями. Северная сторона открывала неплохой обзор на лагуну и ставший на якоря на корабль. Но самое главное — в центре площадки бил родник свежей воды [62]. Именно здесь и приняли решение поставить форт.

10 июля Кристиан высадился на берег, еще раз осмотрел местность и, встретившись с Тароатоа, получил «официальное» разрешение обосноваться прямо тут. Однако, вернувшись на борт, предводитель мятежников понял, что проблемы только начинаются.

Ему доложили, что двое из его команды, матросы Джон Самнер и Мэттью Куинтал без разрешения покинули судно. Оба «самовольщика», проведя ночь на острове, возвратились на корабль только следующим утром. И Флетчер не выдержал.

Будучи, несмотря ни на что, дисциплинированным морским офицером (а не главарем пиратов, кем его часто пытаются представить), он не мог допустить подобного неповиновения. Учитывая обстановку, такие вылазки были опасны как для самих нарушителей, так и для всего экипажа. Самнера и Куинтала могли запросто убить или, того хуже, взять в заложники. Но дело вовсе не в этом. Этот поступок разрушал единство команды, в которое Флетчер по-прежнему верил. Этот поступок бросал вызов его лидерству. И превращал благородных бунтовщиков в сборище хулиганов.