Кристофер Ларсен - Муссон Дервиш

Если же тайфун застанет в открытом море, не ложитесь в дрейф до тех пор, пока это не станет абсолютно необходимо, нужно предпринять всё возможное, чтобы достичь наименее опасной зоны, к северу от экватора это означает северо-западный сектор. Этот совет невозможно переоценить. Даже в мощном осеннем тайфуне в ста милях к северо-западу от его центра ветра будут едва около пятидесяти узлов. Хорошо оснащённая круизная лодка сможет выдержать такие условия. Это не тот ад, что творится в юго-восточной четверти. Я говорю вам из личного опыта.

В начальной стадии, когда тайфун развивается и усиливается, он движется медленно, пять- восемь узлов, но уже генерирует достаточно сильный ветер. За три сезона на Дальнем Востоке мне удалось убежать от более чем одного тайфуна, спрятавшись в рыбацком порту, а с некоторыми повезло разминуться по чистой случайности. Я знал, что рисковал и прямое столкновение с тайфуном было лишь вопросом времени. Оставалось надеяться, что когда это случиться, у нас будет достаточно открытого моря с подветренной стороны.

Случилось это неожиданно, в проливе Лусон, когда я в очередной раз шёл на север. Первый раз о своём столкновении с тайфуном я написал в письме, которое отправил своей женщине из первого же порта, куда добрался. Там было примечание: - Когда всё это останется лишь в воспоминаниях и пройдёт боль в усталом теле, я перепишу всё это в рассказ. Пока это просто краткое изложение, без эмоций, объяснений и отступлений.

Потом я подумал, что мало чего достоверного смогу добавить, не исказив факты своими размышлениями, и решил оставить всё как есть. Началось это в среду, третьего июня.

Среда — штиль, абсолютный штиль. Нет ничего более неприятного для моряка парусника, чем абсолютная, с зеркальной водой, тишина, словно лодка застряла в теплом, вонючем, мельничном пруду. Когда туман приподнимался, были видны горы Северного Лусона. Двое суток полного штиля на траверзе Вигана, на Филиппинах. До этого исправно дул «Хабагат» - юго-западный муссон. Штиль означает перемену погоды.

В четверг после обеда подул лёгкий бриз с противоположного направления, с северо- востока. Я был сбит с толку, северо восточный ветер в это время года может означать приближение депрессии либо атмосферного фронта, но и то и другое начинается с резкого усиления ветра а не с лёгкого ветерка. В острый бейдевинд я карабкался на север, в пролив Лусон. Ветер крепчал всю вторую половину дня, мы шли с неплохой скоростью. Жизнь на борту была приятной, настроение улучшилось.

Пятница — северо восточный ветер не изменился ни на градус. Не было никакой угрожающей зыби, которая может быть приметой приближающегося шторма. Я поменял галс, направив Кехаар на восток, через пролив, в основной поток Куросио, текущий на север.

Ветер крепчал, зарифил парус.

Суббота утро — сильный ветер. При тридцати узлах я ещё зарифил парус, оставив лишь верхний треугольник, курс на восток, на острова Батанес. Небо полностью затянуто тучами, дождь и шквалы, никакого шанса определиться с помощью секстанта.

Вторая половина дня. Сорок узлов. Идти на восток, значит пробиваться против ветра, но мне нужно пространство с подветренной стороны. Мы должны уже быть недалеко от островов. Через дымку и шквалы я едва видел на расстоянии одной мили. Ненавижу оказываться в таких условиях между островами, когда нет возможности идти по ветру.

Куросио несёт воду со скоростью два узла против ветра, беспорядочное волнение, меня укачивает. Я свернулся на банке, очень плохо, тоска, одиночество, отупление. Зыбь постоянно растёт, волны, высотой четыре-пять метров, идут со всех направлений.

Три часа дня — начался сильный ливень. Ветер по прежнему восточный, не меняется. При нормальной депрессии он давно бы уже сменился на западный. Что бы это ни было, мы пробиваемся против него, и это что то серьёзное и угрожающее.

Четыре часа дня. Ветер немного отошёл, держась по прежнему более сорока узлов.

Видимость нулевая. Собрал аварийный контейнер на случай покидания судна, я делал это всего лишь третий раз в жизни и всегда в похожей ситуации, попав в сильный шторм у подветренного берега. В море стальной корпус может пережить что угодно, меня беспокоил берег, куда нас могло выбросить, ночью я шёл вслепую. У меня не было никакого альтернативного плавсредства, кроме самой лодки, поэтому я покинул бы её только в случае, если мы налетим на береговые скалы.

В герметичный пластиковый бочонок я уложил личные документы, деньги, этот манускрипт, две любимых книги, Nathalis Thesaurus, и маленькую коробку с личными ценностями. Ещё несколько шоколадок.