Кристофер Ларсен - Муссон Дервиш

Другую русскую команду я встретил в Пусане. Это был большой рыболовецкий траулер, плавучий рыбозавод, который мог находиться в открытом море месяцами. Они зашли на верфь в Пусане для ремонта и переоборудования. Очень много работы было. Пока шёл ремонт, рубль обесценился и хозяин разорился. Денег на оплату верфи не было. Обычно в таких случаях судно выставляется на аукцион и, если после покрытия долга от вырученной суммы остаются ещё деньги, они перечисляются обанкротившейся компании. Но у верфи были сомнения в том, что они смогут продать старый траулер. К тому же они не хотели терять свою репутацию, если конфисковать судно, никто больше не придёт на эту верфь.

Русский капитан внёс предложение: у него есть лицензия на ловлю, есть квоты, хорошее судно и опытная команда — дайте нам выйти в море и мы оплатим всё уловом.

С финансовой точки зрения это имело смысл, но, как и любой бизнес связанный с морем, здесь был и момент неопределённости: - кто гарантирует, что капитан вернётся в Пусан, как только ему будет позволено выйти за брекватер в открытое море? А если он просто сбежит?

Оставить корейских представителей на борту? Вы наверное шутите! Вы видели этих здоровых парней? Они не сомневаясь скормят чужаков собакам. Слабый в России не выживает.

Когда я встретил их в первый раз, переговоры всё ещё продолжались. Команда, совершенно без денег, жила на борту на якорной стоянке, лишь двое молодых парней сходили на берег на портовом катере, который высаживал их на таможенном пирсе, где стоял Кехаар. Однажды вечером они пропьянствовали допоздна и опоздали на последний катер. Ночью никто не повёз бы их на рейд, и не только лишь потому, что они были пьяные и без денег. Но они ничуть не огорчились, пожали плечами, развернулись и снова вернулись в город. Они показали мне все самые дешёвые заведения в Пусане, объясняя по пути свою пьяную философию жизни языком достойным поэта Маяковского: - Большое сердце, открытая душа, неистовая жажда и твёрдые кулаки. Русские идут, «сердцем своим захлестнуть вселенную».

Годом позже в Пусане я слышал от секретаря русского консульства что случилось с рыболовецким судном. Корейцы не доверяли шкиперу и разместили на борту своих охранников и продолжали вести переговоры. Переговоры ни к чему не привели и капитан потерял терпение. Однажды ночью его ребята скрутили охранников и ушли. Корейские военные пытались организовать погоню, но траулер растворился в тумане и сохранял радиомолчание на пути домой, на Камчатку. Их радостно встретили в родном порту.

Задержанные корейцы были представлены перед официальными лицами, обвинены в нелегальном въезде и заключены в тюрьму, что технически было верно, так как у них не было ни паспортов ни российских виз. После этого случая разразился настоящий шторм, когда корейское правительство узнало, как русские отреагировали на явный акт пиратства.

Рыбаку из Чинха, который стащил меня с песчаной отмели, я подарил бутылку филиппинского рома. Он обрадовался и предложил отбуксировать меня из гавани по высокой воде. Я сел на автобус в Ульсан, чтобы пройти таможенные формальности. Таможенники очень забавные - годом раньше в Пусане меня гоняли по трём офисам, а потом содрали четырнадцать долларов за оформление. В Ульсане же на причале они ничего и слушать не хотели про Кехаар и прогоняли меня из офиса. В конце концов мне удалось убедить их шлёпнуть печать на моей японской выездной декларации, как подтверждение того, что я прибыл в Корею. На обратном пути я купил коробку лапши рамен и полный мешок азиатских груш.

На причале в Чинха рыбаки уже прилично отпили от бутылки рома. Был отлив, Кехаар стоял на грунте, наклонившись, опираясь бортом о бетонную стенку. В шесть часов вечера они зацепили всё ещё сидящий на мели Кехаар и потащили его в глубокий канал. Пока дошли до открытого моря, протянули его через две песчаные банки и, наконец оставили в Корейском проливе, в абсолютном штиле сентябрьской ночи.

Интересно, написал ли кто-то из древнегреческих философов исследование на тему страха. Они похоже анализировали и классифицировали всё подряд. Занимательно было бы взглянуть на иерархию страхов. Многие виды страха так сильно отличаются по своей структуре и влиянию на ваше нижнее бельё, что я думаю, это мало связанные между собой эмоции.

Представьте что вы член команды 30 футового пластикового шлюпа застрявшего в штиль в Малаккском проливе. Ни дуновения ветерка, двигатель неисправен, паруса висят тряпками на мачте. Душный и жаркий день, на небе ни облачка. Шкипер даёт вам маску и скребок и посылает за борт, почистить киль от наросших морских желудей. Вы рады возможности охладиться, одеваете маску и прыгаете в тёплую зелёную воду. Лениво оплываете вокруг лодки, гребя одной рукой, другой держась за трос. Через маску видна плотная стайка маленьких цветных рыбок возле руля. Вы наслаждаетесь приятной прохладой воды, потом ныряете, чтобы очистить днище от морской живности, поворачиваетесь и встречаетесь взглядом с выпученными глазами девятифутовой акулы молот... Я видел, как в такой ситуации парень выпрыгнул из воды на четыре фута в воздух, как дрессированный дельфин в морском цирке. Он запрыгнул прямо на палубу с белым лицом и стучащими от страха зубами: - Акула! Акула!..., и даже не попытался воспользоваться лестницей. Такой вид страха, это просто животный ужас, он может заставить ваше тело нарушать законы физики.