Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

— Помоги, быстрее! — сдавленно прикрикнул он на Васю. Сухо щелкнув, магазин встал на место. Павлик передернул затвор пушки и, развернув ее по ходу судна, крикнул: — Боевой пост номер три готов!

— Боевой пост номер один готов! — раздался с кормы голос старшины Говорина.

Почти одновременно отрапортовали командиры остальных «эрликонов».

— Положи винтовку на палубу, чтобы не мешала! — все тем же сдавленным и хрипловатым голосом скомандовал Павлик.

Этот голос и решительные жесты Павлика подействовали на Васю сильнее, чем грохот взрыва и сигнал тревоги. «Неужели по правде?» — с каким-то непонятным восторгом подумал он. Нет, он ничего не боялся, он давно мечтал побывать в настоящем бою. Эх, если бы удалось выпустить по врагу пару очередей из «эрликона»! Васе разрешили однажды стать к пушке и дать очередь по запущенному с кормы змею. Тогда он здорово хотел попасть, но змей нырял на ветру, и он промахнулся. А по самолету бы не промазал, нет! И тут он услышал приближающееся гудение мотора. Самолет!

— Осветить государственные флаги! — скомандовал капитан.

Тотчас яркий луч прожектора выхватил из сумерек носовую и кормовую палубы и трюмные брезенты с нарисованными во всю ширину государственными флагами Советского Союза. Теперь летчик не мог ошибиться. Невидимый самолет приближался, рев мотора нарастал с каждым мгновением.

— Товарищ капитан, он пикирует! — крикнул Вася в сторону мостика.

Но капитан и вахтенные уже поняли это.

— Выключить прожектор, лево на борт!

Сверху на судно полились густые струи трассирующих пуль.

— Огонь, огонь! — крикнул капитан.

Все пять «эрликонов» и два «браунинга» застрочили в темноту по невидимому врагу. Трассирующие снаряды и пули разноцветными пунктирами помчались вдогонку самолету, сходясь и исчезая в ночи.

Павлик Драгула, выпустив все 60 снарядов из «улитки», оторвал свои плечи от дугообразных упоров пушки и прислонился к бортику гнезда. Правой рукой он поддерживал повисшую левую.

— Ушибся? — спросил его Вася. — Можно, я буду стрелять?

— Ранили меня… Смени магазин, Вася.

— Товарищ капитан, Драгулу ранило! — крикнул Вася.

— Драгулу ранило! Драгулу!.. — Этот крик повторился на палубе и в коридорах, и, прежде чем вахтенный матрос, посланный капитаном, добежал до кают-компании, где дежурили санитарка Аня Кириченко и судовой медик Роман Ошиток, они уже кинулись наверх.

Пуля пробила руку Павлика выше локтя. Аня и фельдшер наложили ему жгут и повели вниз. Вася перезарядил пушку, встал на место первого номера.

Но самолет больше не возвращался. Через четверть часа дали отбой тревоге, капитан пригласил командный состав на совещание к себе в каюту.

Механики и штурманы молчали, находясь под впечатлением только что случившегося.

— Как там Драгула? — спросил наконец капитан.

— Неважно, — сказал фельдшер. — Надо бы скорее в госпиталь — кость задета.

— В Акутане сдадим… — Капитан обратился к старшему механику: — Как думаете, Леонид Петрович, кто нас атаковал?

— Немцев здесь нет, — буркнул Вербицкий. — С Японией мы не воюем. Гадать, одним словом, трудно…

— Какой-нибудь японец возвращался на авианосец после бомбежки Алеутов и решил нас пугнуть… — предположил Понуренко.

— Ну что ж, гадать действительно трудно, — сказал капитан. — Будем, друзья, смотреть в лицо фактам. Вполне возможно, что нападение повторится. Сейчас всем, не дожидаясь утра, проверить готовность своих объектов, предупредить людей, чтобы не теряли бдительности. Выполняйте.

— Павлик, ты спишь?

— Нет… То есть да, засыпаю, иди отдыхай.

Он улыбнулся Ане одними глазами.

— Больно тебе, миленький? — Аня осторожно притронулась кончиками пальцев к толстой от шин и бинтов руке Павлика. Он покачал головой:

— Н-нет… Не очень. Как зуб, знаешь? А ты иди, слышь? Тебе рано вставать. Я-то теперь наваляюсь… Обидно, леший его побери, — сказал он через минуту. — Днем он от нас не ушел бы!..

— Или мы от него. — Аня поправила Павлику подушку и, быстро наклонившись, поцеловала его в сухие губы. — Лежи, герой, поправляйся, сейчас фельдшер придет.

— Что, уже время перевязки?

— Время не время, а он сказал, что ночевать будет в лазарете. Пойду. — Аня чмокнула Павлика в щеку и отвернулась. — Не скучай, миленький. Поправишься — в загс пойдем. — Она засмеялась. — Не раздумаешь?

— Эх, Анюта, как я тебя люблю! — сказал он тихо.

— Слава тебе господи, наконец-то осмелился! — скрывая смущение, Аня наклонилась и прикоснулась губами к горячему лбу Павлика. — Пора, мой миленький!