Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

С норвежского парохода «Браганца», находившегося у Сейвайленда, решили послать соль с лыжниками. Когда уже «Красин» был совсем близко к месту стоянки «Красного медведя» и первые красинцы пешком прибыли к самолету, подошли к лагерю Чухновского и норвежцы. Они предложили большой ассортимент разных вкусных и хороших вещей: шоколад, пеммикан и тому подобное. Но, как оказалось, и они… забыли захватить соль.

Ледокол же между тем спешил к «Красной палатке», к группе Вильери. «Спешил» — это значит, что при полном напряжении усиленных вахт кочегаров «Красин» во льду давал от трех до пяти узлов. Опять в носу и на крыльях мостика, кроме штатной вахты, до боли в глазах вглядываются в бесконечные белые просторы энтузиасты-наблюдатели. Опять радостные восклицания сменяются огорченными вздохами. Но теперь уверенности больше: координаты, переданные с «Читта-ди-Милано», не должны намного отличаться от истинных.

Лед стал тяжелее. Погода пасмурная, но видимость неплохая. «Красин» подходил к району, где по данным «Читта-ди-Милано» была группа Вильери. Все находившиеся на верхней палубе были распределены по секторам с тем, чтобы организовать надежное круговое наблюдение. Однако, несмотря на все старания, палатку и людей они не видели. С «Красина» периодически раздавался рев сирены, чтобы привлечь внимание бедствующих людей, в надежде, что они подадут какой-нибудь сигнал.

В 14 часов 45 минут был послан запрос на «Читта-ди-Милано». «Мы находимся расстоянии трех миль от указанного вами места группы. Видимость десять миль, однако палатка не видна. Просьба сообщить новое место группы путем пеленгов на острова и если возможно на «Красин». Наконец в 17 часов был получен ответ: «Палатка видит вас на зюйд-вест расстоянии 10 км. «Читта-ди-Милано». Ледокол повернул по указанному курсу на норд-ост, продолжая подавать сигналы сиреной.

В 20 часов 15 минут слева 45° от указанного итальянцами курса помощник капитана Легздин заметил дым. Еще спустя некоторое время уже отчетливо стали видны очертания опрокинутого самолета Лундборга, потерпевшего аварию при повторной посадке на лед после эвакуации Нобиле. Все ближе подходит «Красин». Уже видна самодельная прогнувшаяся радиомачта, имеющая довольно жалкий вид, резиновая лодка, сброшенная летчиком Маддалена, собранные наспех пожитки итальянцев. Хорошо видна красная палатка и над ней национальный флаг Италии. Сирена умолкла. В тишине слышно, как трутся льдины о борт ледокола. Могучий «Красин» приближался к затерянным во льдах людям, которые стояли сейчас плотной группой. Ледокол, управляемый умелой рукой командира, ловко развернулся и подошел к ледяному полю, как к пристани, не отколов от него ни одного вершка льда.

Машинный телеграф поставлен на «стоп». «Красин» достиг намеченной цели. Окончен почти месячный героический поход в тяжелых арктических льдах. Среди голубого бескрайнего простора, как символ Страны Советов, сияют громадные красные звезды на трубах самого мощного в мире ледокола.

К «Красину» размеренным шагом подходит высокий человек, одетый в свитер, обросший густой бородой. Он поднимает руки:

— Вильери!

За Вильери идет профессор Бегоунек и маленький, с тонкими нервными чертами лица инженер Трояни. Опираясь на палку, куря сигарету, стоит механик Чечиони с откинутыми назад седеющими волосами, похожими на львиную гриву.

Люди с ледяного поля и с нашего корабля троекратно целуются, горячо обнимаются. Спасти и быть спасенным — разве неодинаковое счастье?!

Не видно лишь стремительного Бьяджи. Он выстукивает последнюю телеграмму на «Читта-ди-Милано»: «Красин» пришел. Финита»…

Спасенные после первых слов приветствий, объятий и слез радости бегут на корабль, бегут от палатки, от сваленных в беспорядке вещей, от маленькой статуи мадонны, зябнущей на снегу.

— Никогда я не полечу на Север! Никогда! — смеется Вильери.

И все хором вторят:

— Никогда!

На борту «Красина» всех пятерых спасенных моют в ванной, бреют, стригут, переодевают. Люди вернулись к жизни, и обычные человеческие заботы охватили их. Бьяджи за корабельным телеграфом выстукивает донесения итальянских офицеров генералу Нобиле, передает радостные телеграммы семьям спасенных. В кают-компании собрание полиглотов: говорят на всех европейских языках, за исключением своего.

Воспоминания, интервью, пожелания. Тем временем команда погрузила на «Красин» все, что было на льду, включая и самолет Лундборга. На баке — груда грязных, мокрых пожитков — все, что осталось от экспедиции Нобиле, — и рядом как бы в насмешку трепыхается обрывок голубой материи, на которой четко выведен девиз: «Ubi nec aquila» — «Куда и орел не залетал».