Глеб Голубев - Избранное. Компиляция. 1-11

И опять его не пытают, хотя почти все разъяренные судьи этого требуют — какие большие люди, какие знатные вельможи! Но ничего у них не получается, и это окончательно вселяет в Мировича твердую уверенность, что он будет непременно всесильными своими заступниками обережен, спасен! Конечно, его освободят — пусть в последний момент, если так надо. Теперь он неколебимо убежден в могуществе тайных покровителей.

Какой сделан хитрейший, тончайше продуманный ход, чтобы он не проговорился и никого не выдал даже на эшафоте!

Знала ли Екатерина, что Мирович старается для нее, выполняя зловещий план Панина и Теплова? Стасов был в этом уверен: да, несомненно.

Любопытные догадки насчет этого высказал В. Соснора в повести «Две маски». Он считает, будто Екатерина даже сама обсудила все детали провокации, дав Мировичу тайную аудиенцию! Мне кажется такое решительно невозможным. Думаю, наоборот: если Екатерина даже о чем-то догадывалась, то знать об этом точно и в подробностях не хотела. Такой у нее был ханжески-лицемерный характер.

Конечно, она догадывалась, что Панин и Теплов готовят ей какой-то приятный сюрприз. Тут все шло хитрым и тонким путем чтения невысказанных мыслей и затаенных желаний, в чем приближенные «Тартюфа в юбке» были великие мастера.

Екатерина наверняка делала вид, будто ничего не знает и ни о чем не догадывается: так ей было потом удобней избавиться от необходимости награждать оказавших ей такую услугу.

Она вообще не любила постоянно видеть вокруг людей, которым была многим обязана и слишком много знавших.

Теплова вскоре назначат сенатором, но от себя императрица его отдалит.

Панина Екатерина возведет в графское достоинство. До конца жизни он будет занимать почетные посты при дворе. Но советоваться с ним императрица станет все реже, предоставив графу Панину удовлетворяться как будто бы важной, однако пока малодейственной миссией воспитателя будущего наследника престола, нелюбимого и боящегося ее сына Павла.

И все же: так ли обстояло дело, как мной рассказано?

Будем осторожны и назовем это повестью-гипотезой. Много загадочного в заговоре Мировича — и остается неразгаданным до конца и поныне. О многом можно строить только догадки и предположения. И никто, к сожалению, не может их окончательно подтвердить, как, впрочем, и опровергнуть.

Мирович сквозь века продолжает загадочно усмехаться…

Мать (исп.).

«Печальная история любви» (исп.).

Матерь божия! (исп.).

Отлично! (исп.).

Мальчики (исп.).

Идем! (исп.).

Харчевня (исп.).

«Яйца по-мексикански» (исп.).

Кукурузная лепешка (исп.).

Такие уж они… (исп.).

Это вредно (исп.).

Проводник и погонщик мулов (исп.).

Враг деревьев (исп.).

Человече! (исп.).

Поднимайтесь! (исп.).

Иди же! (исп.).

Эй, ищи! (исп.).

Кто знает? (исп.).

Мальчуган (исп.).

Жаргонное название долларов (англ.).

Североамериканец (исп.).

Харчевня (исп.).

Груз утрясется в дороге! (исп.).

Какое невезение (исп.).

Цветы (исп.).

— Добро пожаловать, господин! (арабск.).

Благословляю! Благословляю! (арабск.).

— Здравствуйте, господин! (арабск.).

Устаз — учитель, профессор (арабск.).

Гафир — ночной сторож (арабск.).

Судя по записям, один из рабочих Красовского.

Красовский часто пользуется старыми мерами. Одна сажень равна примерно двум метрам тринадцати сантиметрам.

— Будь оно проклято! (арабск.).

— Будь он проклят! (арабск.).

— Хорошо (арабск.).

Бедняжка (арабск.).

— А тебе какое дело? (арабск.).

— Вот здорово! (арабск.).

— Хорошо, хорошо, профессор! (арабск.).

— Ах, мошенники! Вот здорово! (арабск.).

Мошенник (арабск.).

Сумасшедший (арабск.).