Глеб Голубев - Избранное. Компиляция. 1-11

А потом он ехал в Университетский городок и часами, пока не затекала шея, задрав голову, рассматривал красочные монументальные фрески на стенах высоченных зданий. Их расписали Сикейрос и другие лучшие художники Мексики. Искусство здесь вышло на улицы, ликующе вырвалось на просторы площадей.

В чинной тишине светлых залов Национального музея антропологии перед ним развертывалась вся история страны, со всех сторон обступали загадки древних народов — ольмеков, ацтеков, тольтеков, майя.

От этих загадок у него начинала кругом идти голова, и тогда Андрей спешил на воздух, в прохладную тень огромного парка Чапультепек. В нем росли деревья и кустарники, собранные со всей Мексики, и был он огромен, как настоящий лес. Забредя в глухой уголок, можно было легко представить, будто ты в диких джунглях.

Но все-таки по-настоящему почувствовал себя путешественником Андрей Буланов, когда очутился, наконец, на шумном и дымном вокзале в походном костюме.

И поезд уже нетерпеливо фыркает, окутываясь паром, торопя их.

Дорога оказалась утомительной и длинной. Пересаживаясь с поезда на поезд, пересекли почти всю страну — сначала по пустынным плоскогорьям Центральной Мексики, которым красноватый цвет выжженной солнцем почвы и уродливо изогнутые громадные кактусы, одиноко торчащие среди камней, придавали какой-то неземной, марсианский вид. Затем начались маисовые и хлопковые поля, крестьянские поселки в зелени садов.

При очередной пересадке в Веракрусе они успели выкупаться в теплых, как парное молоко, синих водах Мексиканского залива и позагорать на пляже — может быть, как раз на том самом, подумал Андрей, где высаживались первые солдаты Кортеса в 1519 году. Ведь именно отсюда началось завоевание Мексики конкистадорами…

За Коацакоалькосом поля и поселки кончились. С обеих сторон к узенькому одноколейному полотну глухими стенами подступил лес. Ночью за окнами стояла непроглядная тьма, такая густая и плотная, что ее хотелось потрогать рукой. Ни огонька, ни проблеска, словно всякая жизнь кончилась. Но несколько раз поезд почему-то останавливался во тьме, хотя не было никаких признаков станции или просто ближнего жилья, а потом так же внезапно трогался дальше.

— Почему мы останавливаемся? — спросил Андрей у профессора.

Тот пожал плечами и неопределенно ответил:

— Кто его знает? Может, одичавший бык вышел на рельсы. Его не сгонишь, вот и приходится ждать, пока не уйдет…

Вагоны были с установками «эр-кондишн». Окна не открывались, так что выглянуть и посмотреть, в чем же дело, было нельзя. Приходилось верить профессору на слово.

— Паленке! — объявил проводник.

Андрей бросился к окну. Небольшой навес, семафор возле него — вот и вся станция. Нет даже вторых путей — видимо, поезда здесь никогда не встречаются…

— А где же древний город?

— Он там, за лесом, возле деревушки, которая дала ему свое название, — пояснил Альварес. — Три мили через заросли вот по этой тропе.

Всего три мили, а ничего не видно, хотя Паленке был одним из самых крупных древних городов в стране майя. Даже его пирамиды высотой с девятиэтажный современный дом скрыты за деревьями. Задержаться бы хоть на денек, увидеть своими глазами и эти пирамиды, и «Храм Надписей», и «царскую гробницу»!

Правда, времени у них мало, а искать древних микробов в этих местах бессмысленно. Раскопки в Паленке ведутся давно. Здесь бывает много туристов, для них даже выстроили аэродром. Это развалины, уже обжитые, превращенные в музей под открытым небом.

Поезд тронулся дальше, и опять за окнами потянулся бесконечный лес. Он расступился лишь ненадолго, в одном месте. Среди зелени сверкнула вода, и Альварес, потягивающий ледяное пиво, лениво сказал:

— Усумасинта.

Поезд так быстро прогромыхал по мосту, что Андрей даже не успел толком рассмотреть заветную реку, снившуюся ему по ночам. Кажется, она выглядела довольно обыкновенной, совсем как родная русская: чистая, прозрачная вода, по песчаной отмели разгуливает голенастая цапля…

Теносике оказалось ужасной дырой — маленький грязный поселок на топком берегу такой же грязной и провонявшей нефтью и дохлой рыбой одной из бесчисленных проток Усумасинты. Вокзал — снова простой навес среди зарослей, возле него одиноко торчит семафор. Есть и аэродром — заросший бурьяном пустырь на краю поселка с деревянной будкой, заменяющей аэровокзал. Кому нужно сюда прилетать, совершенно непонятно.