Ильин поморщился и посмотрел на море. Левее бушприта, вдоль черной тени скал фиорда, море в отдалении преграждалось цепью куполообразных, близко расположенных островов. Они походили на костяшки исполинского подводного кулака, выступавшие на поверхность моря: «Обогнем мыс, держать правее, только миль через десять ложиться на чистый вест», – продолжал соображать старпом. Оснастка судна все еще не давала ему покоя: «Будь эта шхунка... да что угодно, лишь бы поменьше и с косой парусностью...» Он перегнулся через борт и прочитал надпись на носу: «Свольвер».
Предсказание старика норвежца сбылось совершенно точно. Перед вечером фиорд заполнился густейшим туманом, еще более непроницаемым, чем вчера. Моряки вылезли наверх и вдруг схватились за винтовки: на палубе одна за другой стали вырастать человеческие фигуры. Скоро судно было полно людей. Норвежцы неторопливо, но не теряя ни одной лишней минуты, обтягивали такелаж, вытаскивали, разворачивали и поднимали паруса, улыбаясь русским морякам. Управлял коренастый старик, негромко покрикивавший на работавших.
– Это старый капитан, – объяснил Ильину приходивший утром знаток английского языка.
Опасная работа близилась к концу. Коренастый капитан подошел к Ильину, пожал руку:
– Я Оксхольм. Все готово. Паруса поставил левентик к ветру, который сейчас. Подует из фиорда – для такого положения рей будет бакштаг. Когда ветер рванет из фиорда, брасопить реи некогда будет: расклепывайте якорные цепи – и пошли. Да, еще: бом-брамселя, бом-кливера – этих парусов не ставим. Они перепрели. Стаксели тоже не все. Вместо крюйс-стеньги-стакселя мы поставили штормовой апсель.
– Спасибо, – ответил Ильин, когда сообразил, что нет бом-брамселя – паруса, находящегося на той самой ужасной высоте, которая поразила его в первый момент, и облегченно вздохнул.
Ветер стих, слабо хлопавшие паруса повисли, время бегства подходило. Норвежцы, вытирая пот, по-прежнему молча, по-дружески пожимали советским морякам руки или хлопали по плечу и исчезали за бортом. Курганов обнял хозяина парусника, повторяя ему свою фамилию, пока тот не произнес почти чисто: «Курганофф!»
– Ветра и счастья! – донесся из-за борта голос капитана Оксхольма. – О, ветер есть, расклепывайте цепь. Гуд бай!
Паруса, уходившие в туман над головами моряков, расправили складки. Ветер из фиорда тихо зашипел в снастях. Времени оставалось немного. Кочегар вооружился заранее приготовленными инструментами и стал выбивать шпильку, расклепывая верхнюю смычку якорной цепи; механик взялся за другую. Туман заглушал удары, но все же они разносились по бухте. С грохотом, заставившим моряков вздрогнуть, якорная цепь упала в воду, за ней другая. Едва заметный толчок прошел по судну; медленно, почти нечувствительно оно двинулось. С увеличением скорости стал наконец действовать руль, и вовремя: даже в таком тумане можно было различить впереди смутные контуры скалистого мыса.
– Лево руля! – тихо скомандовал Ильин, не снимая руки со штурвала.
Тупой, тяжелый нос едва слышно плескал о воду: волнение сделалось попутным, бушприт быстро метнулся налево. Титаренко, закусив губу, завертел штурвалом в обратную сторону.
– Уваливается, одерживай! – шепнул Ильин, вглядываясь в серую стену тумана, протыкаемую бушпритом судна.
К счастью, выход из фиорда был широк. Миновав мыс, Ильин повернул к северу, взял к ветру. В густом тумане судно бесшумно шло в открытый океан, покидая норвежский берег, где совершенно неожиданно для себя советские моряки получили товарищескую поддержку стольких людей. Предсказание старого капитана сбывалось – бригантина не встретила никого.
Через час она опять легла в бакштаг на вест и пошла заметно скорее. Старпом собрал свою немногочисленную команду, объявил, что парусную науку придется изучать на ходу, и предложил пока ознакомиться с оснасткой бригантины.
– Раскиньте мозгами, соображайте, как управиться в случае надобности. Шлюпочные паруса всем вам знакомы, теперь постигайте настоящие. Вот, кстати, судно увальчиво, значит, надо...
– ...уменьшить парусность на фок-мачте, – быстро ответил Метелицын.
– Правильно! Хотя и невыгодно, а придется брамсель убрать: мало парусов у нас на бизани – получается неуравновешенная парусность. За это дело всем нам нужно браться, а я от руля отойти не могу, пока Титаренко не приспособится.
– Мы вчетвером, – отозвался механик.
И моряки бросились к лебедкам.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу