Владимир Трошин - Любимцы Богини

Вот и родной дом! Калитка ворот закрыта на засов. Стучит в окно. Неужели никого нет? Дергается занавеска. От сердца отлегает. Через секунду в окне мелькает растерянно-радостное лицо матери:

– Сейчас, сейчас открою!

Скрипит дверь калитки, и мать обнимает его.

– С приездом! – говорит она и, вытирая выступившие скупые слезинки, ведет его в дом.

«Как сильно она постарела! Или он раньше этого не замечал? Ничего в доме не изменилось. Только вот новые дорожки на полу».

– Это на 8 марта, на премию, – заметив его взгляд, говорит она и сразу добавляет, – как Витя, ты видел его?

«Боже! Как она его любит, если даже забыла сказать где отец!» – немного с обидой думает Василий. Если ему, старшему, в детстве только изредка доставались материнские ласки, то младшенький Витя был ее любимцем.

– Да, я был у него. Он поступил, сейчас достану письмо, – Василий наклоняется над чемоданом. Но мать останавливает:

– Потом, иди, умойся, переоденься, а я на стол накрою.

Не успевает Василий заправить лезвие в бритвенный станок, как слышит:

– Садись, пока борщ не остыл.

На столе уже дымится малиново-багровая с белым сметанным пятном тарелка борща, желтеет, накрытая котлетой, величиной с кулак, вареная картошка, горкой краснеют соленые помидоры, а из хрустального запотевшего графина просится в стакан рубиновый вишневый компот. Василий так явственно представил себе эту картину, что обманутый им пустой желудок гневно заурчал в ответ, а рот, предвкушая несуществующие яства, наполнился слюной.

– Ну, ты, наверное, уже взрослый, тебе можно, – говорит мать и достает из холодильника запотевшую поллитровку. Василий знает, как отрицательно она относится к крепким напиткам. Все это только ради него. О том, что Виктор поступил, родители уже знают, мама показывает ему телеграмму.

– Ну, расскажи еще, как он там? – просит она. И только выведав все, что он знает о младшеньком, спрашивает:

– Жениться-то еще не решил? А то может, окрутила какая питерская?

– Да нет мам, рано мне еще …, – смущаясь, успокаивает ее Василий. Мать рассказывает, почему не приехали на выпуск. Собрались вместо деревянной веранды кирпичную пристройку делать, а на кирпичи нужны большие деньги. Василий узнает о друзьях-одноклассниках:

– Остался ты один-одинешенек, переженились все.

Наконец приходит с ночной смены отец. Обнялись. Подняли стопки за приезд. Разговор продолжился. Снова пришлось рассказывать о брате. Потом втроем идут в сад. Отец показывает посаженные им яблоньки, которые в этом году должны дать первый урожай, рассказывает, где и как он покупал саженцы клубники и помидоров. Чтобы не обидеть отца, Василий, дымя сигареткой, делает вид, что ему это очень интересно, а сам думает про совершенно другое: «Как здесь хорошо! Почти как у Сереги Есенина – «тихое счастье, окнами в сад». Бросить все к «чертовой матери» и никуда не ехать». Расспросив обо всем, что их интересовало, родители наперебой начинают рассказывать о родне. Потом просят надеть лейтенантскую форму. Мать с интересом оглядывает его со всех сторон, взяв под руку, смотрится с ним в зеркале и просит:

– Сходи завтра в форме к бабушке, она очень будет рада.

Василий сначала отнекивается, но все же уступает ее настойчивым просьбам. Чего-чего, а привлекать к себе внимание он не любил. Что значит форма морского офицера на улице города в глубине России, где каждый второй мальчишка в детстве мечтает быть моряком! Это значит, что каждый встретившийся будет таращить на тебя глаза. Но посещение родственников – это святое.

Последующие дни отпуска были также посвящены хождениям по родственникам. У мамы их много. Это родные и двоюродные сестры, братья, тети и дяди. Кроме этого, целый день был отдан посещению старинного городского кладбища, на котором похоронены дед и крестный Василия – дядя Сергей.

Написал два письма Лене, два раза звонил ей с переговорного пункта и, наконец, получил тоже два письма. В одном была фотография. На обратной стороне она написала: «Очень скучаю. Лена». Письма были бесхитростные, чувствовалось, что их автор стеснялся выражать свои чувства. Но каждое прочитанное слово вызывало в нем чувство умиления и восторга. Он бесконечно перечитывал их, каждый раз находя в словах новый, как казалось ему, скрытый, только ему понятный подтекст. От матери не укрылось, что с сыном что-то не то. На соседских девиц не смотрит, все время о чем-то думает. Как-то попросила:

– Ну, фотографию-то питерской, покажи!