Юрий Тарский - Испытание огнем

Поворот заканчивался, когда громыхнули два взрыва. Почти сразу послышался торопливый догоняющий перестук корабельных машин. Лебедин доложил: лодку преследуют шесть катеров.

— Сейчас будут бомбить, — нервно передернул плечами Щукин.

Но катера не бомбили. Они беспрерывно кружили вокруг “Акулы”. Заходили то справа, то слева, появлялись впереди и за кормой лодки. Ожидание неотвратимого ложилось на плечи людей непомерным грузом, во сто крат тяжелее, чем грохот бомб. Казалось, с поверхности за ними следят холодные глаза врага, выжидающего момент, чтобы смертельно ранить.

Старостин, прислушиваясь к докладам штурмана и гидроакустика, поспешно уводил “Акулу” из растревоженного змеиного гнезда. Расстояние до выхода из фьорда, за которым расстилалась спасительная водная даль, быстро сокращалось. Щукин объявил, что идти по фьорду осталось пятнадцать минут.

— А там и до нашей хаты рукой подать, — пошутил механик.

— А как же, — засмеялся боцман, — сразу за углом, третья с краю.

Старостин улыбнулся краешком губ, хотел сказать обычное: “Не кажи гоп…” И тут лодка вдруг вздрогнула, точно наткнулась на преграду. Нос “Акулы” стал стремительно проваливаться вниз. От удара выскочили предохранители на электрощите, и отсеки погрузились в темноту.

Падая, Старостин ударился грудью о выступ прибора. На миг оглушила боль, в глазах взорвались красно-зеленые искры. Кто-то в глубине отсека вскрикнул дурным голосом. Вскочив на ноги, Старостин едва удержался на быстро кренящейся палубе. Нарастал дифферент. Каждую секунду корма лодки могла оказаться на поверхности и выдать “Акулу” фашистским наблюдателям!

Ощущение смертельной опасности подстегивало мозг. “Врезались в подводную скалу? Нет! Удар был бы жестче, сильнее… Сеть. Противолодочная сеть. Только это!”

— Полный назад! Дать воздушный пузырь в нос! — выкрикнул командир.

Его голос прозвучал почти слитно со свистом воздуха, выталкивающего воду из носовой цистерны, и натужным воем электромотора. Подводники “Акулы” давно уже научились понимать своего командира с полуслова.

Но лодка не стронулась с места, только дифферент перешел с носа на корму. “Разорвать сеть”, — подсказал себе Старостин.

— Полный вперед!

Кто-то невидимый выполнил его команду. Отрывисто звякнул машинный телеграф, смолкший на секунду мотор завыл с новой силой. Нос лодки начал опускаться. В неярком желтоватом свете ламп аварийного освещения лица моряков казались безжизненными масками. Глаза всех были устремлены на диск глубиномера. Стрелка судорожно дергалась, приплясывала между двумя ближними делениями на циферблате. Зато пузырек дифферентометра не стоял на месте: он неудержимо катился все дальше и дальше к корме по розовой овальной трубке.

— Не идет… Застряла, чертовка! — процедил боцман. В его голосе слышалась не только злоба, но и отчаяние.

Старостин поднял голову. Со всех сторон на него в упор смотрели ждущие, верящие в его командирское всемогущество глаза. Он стиснул в карманах кожанки кулаки и как можно спокойнее сказал:

— Ничего… Попробуем еще разок…

Электромотор завывал как бешеный. Лодку, словно коромысло весов, наклоняло то в одну, то в другую сторону. От огромного напряжения плавились предохранители на электрощите. Палубу, переборки, стеклянные колпаки плафонов било мелкой непроходящей дрожью. Слова команд терялись в заунывном дребезжании, и приходилось кричать в полный голос.

Старостин пытался раскачать лодку. Он надеялся оборвать сеть. По его команде водяной балласт подавали то в носовые, то в кормовые цистерны.

Неотрывно смотрел командир на глубиномер, боясь пропустить момент, когда стрелка покажет, что лодка, наконец, вырвалась из железного плена. Они стали как бы одним живым, трепетным существом, подводная лодка и ее командир.

Вода в цистернах бурлила, бесновалась, но “Акула” не трогалась с места. Прочная металлическая сеть держала ее мертвой хваткой.

— Аккумуляторная батарея садится! Воздух на исходе! — доложил белый как полотно механик. Из гидроакустической рубки послышался голос Лебёдина.

— Катера! Идут на нас. Их три… Нет, пять!

Сквозь дребезжание и позвякивание корпуса на секунду, не более, прорвались шлепки катерных винтов, их тут же оборвал грохот взрыва. Еще два взрыва ухнули совсем рядом. Послышался звон металла, скрежет. Палуба ходуном заходила под ногами. Корпус трещал по всем швам, казалось, он вот-вот разлетится на куски. Спрессованный воздух хлестал по ушам. Люди широко раскрывали рты, чтобы спасти барабанные перепонки. Рев рвущихся глубинных бомб отдавался во всем теле, ощущался каждым мускулом, напряженным, как тетива.