— Да уж, место не из веселых, — роняет старик Сантос.
Лолита Пальма не отвечает. Сняв мантилью, она стряхивает с нее капли дождя и задерживает дыхание, чтобы от тошнотворного запаха, которым здесь пропитано все, не потерять власть над собой. Увидев посетительницу, подлекарь — молодой, с утомленным лицом, в грязном фартуке поверх синего мундира с засученными рукавами — направляется к ней, почтительно приветствует и указывает куда-то вглубь. Лолита, оставив и его, и Сантоса, одна подходит к тюфяку у стены, рядом с которым кто-то уже поставил плетеный камышовый стульчик. На тюфяке на спине лежит человек, по грудь укрытый простыней, обрисовывающей контуры его тела. Густая, несколько дней не бритая щетина еще больше подчеркивает болезненность изнуренного лица, на котором лихорадочно блестят пристальные глаза. Уродливый широкий лиловатый рубец, надвое разделяющий небритую щеку, тянется от левого угла рта до уха. Куда девалась его былая привлекательность, с жалостью думает Лолита. И следа от нее не осталось.
Оправив влажную юбку, разгладив мантилью, она присела на стульчик с сумкой на коленях. Горящие глаза давно, еще издали заметили ее и следят за каждым движением. Они сейчас не похожи на свежевымытые виноградины, а кажутся совсем темными, потому что зрачки расширены под действием каких-то снадобий, которыми лекари пытаются облегчить его страдания. Лолита на миг переводит смущенный взгляд на тело, прикрытое простыней, под которой справа, примерно на пядь ниже паха, угадывается провал — бедро ампутировано. Еще несколько мгновений завороженно смотрит на эту пустоту, а когда вновь поднимает взгляд, убеждается, что глаза его следуют за ней все так же пристально и неотступно.
— Я приготовила столько всяких слов… — наконец произносит она. — И ни одно сейчас не годится.
Ответа нет. Его горячечно-блестящий взгляд все так же темен и напряжен. Лолита чуть склоняется над тюфяком. И при этом движении дождевая капля скатывается из-под ее волос, течет по щеке.
— Я вам очень обязана, капитан Лобо.
Он по-прежнему молчит, и Лолита всматривается в его лицо — от перенесенных страданий кожа туго обтянула скулы, от жара губы высохли, растрескались, покрылись корочками и болячками. И губы, и этот рубец, так зверски располосовавший ему лицо. Эти губы когда-то поцеловали меня, думает она не без волнения. Они выкрикивали приказы в бою, а я наблюдала за ним в подзорную трубу — с крыши, с противоположного берега бухты.
— И мы позаботимся о вас.
Уже произнеся это «мы», она как со стороны услышала его и поняла: оно не прошло мимо Пепе Лобо. Это повергает ее в какое-то особенное смятение. В глубокую, почти на грани отчаяния, растерянность. Но сделанного не воротишь, слово сказано, и его непоправимый отзвук витает в воздухе, вторгшись между нею и Лобо, который все так же неотрывно глядит на Лолиту. Та замечает слабое подергиванье измученных губ. В попытке улыбнуться? Или что-то уже был готов сказать, но так и не сказал?
— Здесь ужасно. Постараюсь забрать вас отсюда в более подходящее место.
Она раздраженно оглядывается вокруг себя. Запах — а ведь тем же смрадом теперь несет и от него, думает Лолита — становится непереносимым. Он пропитывает платье, въедается в кожу. Притерпеться к нему невозможно, и Лолита, достав веер, начинает обмахиваться. И лишь через мгновение замечает, что это тот самый веер, расписанный драконовым деревом, которое она так и не успела показать капитану. Просто символ того, чего не может быть никогда да никогда и не было.
— Вы будете жить, капитан… Поправитесь. Выйдете отсюда. Теперь у вас в избытке… Ну, то есть… Вас ждут большие деньги. Вы и ваши люди заработали много…
Лихорадочно блестящие глаза, наблюдавшие за движением веера, которое она остановила теперь, моргнули. Можно сказать, что к Пепе Лобо слова «жить» и «поправиться» непосредственно не относятся.
— Я и мои люди… — повторяет он.
Наконец-то подал голос — хрипловатый, очень тихий. Расширенные темные зрачки уставились в пустоту.
— Куда я выйду…
Лолита, не понимая, чуть подается вперед. Вблизи еще острее этот едкий запах. Запах застарелого, перегорелого пота и страдания.
— Не говорите так. К чему эти печальные мысли…
Капитан слегка поворачивает голову. Лолита глядит на его руки, неподвижно лежащие на простыне. Бледная кожа, пальцы с отросшими, нечистыми ногтями. Голубые, набрякшие вены.
— Хирурги сказали, что скоро поправитесь… Вы ни в чем теперь не будете нуждаться — ни в уходе, ни в средствах. У вас будет то, о чем вы всегда мечтали, — своя земля и дом вдалеке от моря. Мое слово в том порукой.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу