Януш Мейсснер: Зеленые ворота

Правда, это мероприятие не отличалось ни высоким уровнем участников, ни особым разнообразием и весельем. Танцевали «данс бассе», павану и брауль, поскольку веселый гальяр возмутил бы городских нотаблей, среди которых было немало гугенотов. Тем не менее Мария Франческа вновь обратила на себя внимание, а шевалье д'Амбаре, верно её сопровождавшего, постоянно распрашивали, кто эта ослепительная красавица.

Потом последовали другие балы, а также маскарады актеров и художников, которые правда никто из высшего света своим присутствием не удостоил.

Мартен с возлюбленной бывали в театре на итальянских комедиях Пьера Лариво, на спектаклях мсье Жоделя и Белло. Но высший свет по прежнему не принимал их в своих салонах, а маркизы, графы, бароны и даже простые нетитулованные дворяне не собирались завязывать знакомства с парочкой авантюристов, хоть издали приглядывались к ним с любопытством и даже неким восхищением.

Мартен не переживал из-за этой изоляции. Ян предпочитал общество своих товарищей блестящим банкетам, которые устраивали вельможи, им презираемые. Тем больше раздражали его постоянные старания Марии проникнуть к ним, добиться их симпатий. Но этой почве у него с Марией Франческой постоянно возникали конфликты, споры и скандалы, сопровождавшиеся «днями молчания», когда она с ним не разговаривала и даже просто не замечала.

Но это было не худшее. Сеньориту начинали утомлять любовь, верность и чуткость Мартена. Она жаждала перемен — ну хотя бы сцен ревности, жаждала быть обожаемой другими мужчинами; искала опасности, играла в двусмысленности, которые возбуждали её чувства.

Давалось ей это без труда. Бельмон, который прежде относился к ней с легкой иронией, теперь был влюблен в неё — или по крайней мере делал вид. Мартен поначалу не принимал всерьез этой перемены, но со временем шутливые ухаживания Ричарда, и тем более многообещающие взгляды украдкой и многозначительные усмешки Марии начали его раздражать.

Бельмон стал теперь частым гостем в шато Марго-Медок; столь же частым, как и шевалье д'Амбаре. Оба состязались в развлечениях для сеньориты: плавали в лодках на рыбную ловлю, устраивали состязания в стрельбе из лука, прогулки верхом или в экипажах, играли в мяч, танцевали на крестьянских свадьбах; наблюдали выступления бродячих жонглеров, фокусников, певцов и декламаторов.

Эти развлечения, превосходная кухня и богатый погреб, а также гостеприимство Мартена и красота его возлюбленной привлекали в шато молодых повес, вертопрахов и авантюристов, среди которых оказались также некоторые поклонники сестер де Карнарьяк, а в конце концов и они сами.

Это не сулило доброй славы Марго-Медок. Солидные гугенотские семьи почитали усадьбу Мартена вертепом разврата, а сеньориту де Визелла — дьяволицей. Рассказывали, что она принимала участие в корсарских нападениях, возглавляя жестокую резню. Ее обвиняли в колдовстве и привораживании мужчин, которые теряли из-за неё сердца и головы.

Последнее мнение не было лишено оснований, но у Мартена появился повод для подозрений, что по крайней мере в некоторых случаях Мария Франческа и сама не устояла перед обаянием и натиском своих жертв.

Подозрения эти сменились уверенностью в результате довольно необычного стечения обстоятельств.

Стефан Грабинский, которого Ян послал в Антверпен для закупки каких-то новых усовершенствованных квадрантов и нюрнбергских пружинных хронометров, успешно завершив дела, пожелал собственными глазами увидеть необычайный прибор, изобретенный Галилео Галилеем, как утверждали некоторые, или же Яном Кеплером, как считали другие; прибор поистине волшебный, при помощи которого можно было разглядеть едва заметные вдали предметы словно прямо перед собой, как бы на расстоянии всего нескольких шагов. Поэтому он поехал в Миддельбург и посетил оптическую мастерскую мастера Липпершея, где — как он слышал — изготовляли это чудо.

И не разочаровался.»Люнет», тяжелая подзорная труба убийственного вида, полностью оправдывала свое название: через неё можно было увидеть горы и долины на Луне, а на море в деталях разглядеть корабли и паруса, которые невооруженному глазу казались крошечными точками и пятнышками.

Стефан тут же осознал важность этого изобретения и не колеблясь закупил чудесные приборы, после чего отправился обратно несколько кружным путем — предстояло заглянуть в Роттердам, где поджидал его Броер Ворст, который после многолетней разлуки смог наконец навестить свое многочисленное семейство.