Януш Мейсснер: Зеленые ворота

Мадам выказала больше спокойствия и умеренности, хотя и приветствовала гостей весьма любезно, а с Марией Франческой обменялась сердечным поцелуем. Она была зрелой блондинкой с пышным телом и молочно-белой кожей, лет на десять моложе мсье Антуана. Украшали её прекрасные глаза цвета фиалок и ласковая улыбка. Три её племянницы, которые показались в огромном вестибюле в сопровождении своих поклонников, смахивали на три копии одной картины, разнившиеся лишь оттенком волос. Они казались милыми и свежими, а любопытные носики с чувственно раздутыми ноздрями явно были унаследованы не от мсье де Карнарьяка.

Кроме нескольких молодых дворян, из которых двое носили графские титулы, в темноватом зале находилось ещё немало родственников хозяина дома, и среди прочих мсье де Шико, один из сыновей придворного Генриха III. Тот отличался напыщенностью и гонором, не слишком кстати говоря оправданными, поскольку отец его был скорее королевским шутом, чем рыцарем. Его некрасивая жена, известная своим злословием, и при том ещё разыгрывающая из себя глухую, приветствовала Марию Франческу особенно шумно и вызывающе. Именовала она её то «мадмуазель Вики» — намеренно искажая её фамилию по созвучию со словом «падшая»и опуская «де», — то «мадам Мартин», что с тем же успехом могло означать Мартен, Мартин или осел. Но она нарвалась не на застенчивую девушку, как ей поначалу показалось. Мария только с виду не утратила своей любезности и ласковости. В один прекрасный момент она повернулась к Бельмону со словами:

— Ты знаешь, что это отец мсье, а не мадам де Шико увеселял двор последнего из Валуа?

— Ну да, — кивнул Ричард. — И был невероятно смешон.

— И то же самое можно сказать о его сыне, — вздохнула Мария Франческа.

Реплика эта была произнесена вполголоса, но и глуховатая дама, и немало молодых людей, уставившихся на сеньориту как на небесное видение, прекрасно все расслышали.

— Ты просто маленькая оса, Мария, — шепнул, смеясь, Бельмон. — Смотри: бедная мадам Шико даже пожелтела от укола твоего жала.

— Разве? — невинно удивилась сеньорита. — Мне казалось, что и до того она была достаточно желта лицом.

Кивнув обиженной сопернице, она с великосветской непринужденностью повернулась к мсье де Карнарьяку, чтобы выразить тому свой восторг по поводу несомненной очаровательности его дочек. Тут же её окружили поклонники этой троицы, а сияющий хозяин представил ей самых почетных гостей, которые не скрывали восхищения её необычайной красотой.

Теперь Мария Франческа была уверена в своем успехе в свете. Правда, её постигло некоторое разочарование, когда за столом досталось место мягко говоря не из первых. К тому же она заметила, что некоторые из собравшихся отнюдь не рвались завязать с ней знакомство, а перехватывая её любопытные взгляды, предпочитали делать вид, что их не замечают. От своего соседа, шевалье д'Амбаре, она узнала, что одним из тех, кто её заинтриговал, был мсье Ля Сов, другим — барон де Трие. А размалеванная как пасхальное яйцо дама, которую развлекал мсье Шико — уже не гордый и надутый, а униженно услужливый — была графиней де Бланкфор.

— Ее супруг прибудет только завтра, чтобы принять участие в охоте, — проинформировал д'Амбаре сеньориту. — Если однако ваша милость не отвергнет мое общество, я бы хотел обеспечить себе первенство в сопровождении вашей милости на завтра.

Мария Франческа окинула его доброжелательным взглядом. У Армана д'Амбаре было измученное, словно измятое лицо, хотя и с правильными чертами. Он вполне мог нравиться: был приличного роста, с темными волнистыми волосами, чуть припорошенными сединой на висках, и несколько ироничными холодными глазами. Но выражению глаз противоречило его искусство общения с людьми. Д'Амбаре в разговоре вел себя таким образом, что возбуждал в своих знакомых убежденность в их собственном совершенстве. Особенно касалось это женщин, которые легко поддавались его обаянию, прекрасно отдавая себе отчет, какие понимание и деликатность отличают поведение этого очаровательного человека, не только от того, что он намеревался добиться их расположения, но просто чтобы сделать им приятное.

— Полагает ли ваша милость, — спросила Мария Франческа, что граф де Бланкфор захочет меня заметить и даже почтить разговором пусть даже в ущерб столь милой беседе, какой услаждает меня ваша милость?

— Не сомневаюсь ни на миг, что каждый, кто сумеет оценить вашу благороднейшую красоту и девичье очарование, а также достоинства ума и сердца, тут же немедленно станет поклонником вашей милости, — отвечал шевалье д'Амбаре.