Джек Лондон - Желтый платок

— Не хочу приказывать тебе, мальчуган, — сказал Чарли, — но я против того, чтобы ты принимал участие в этом последнем набеге. Ты вышел невредимым из всех тяжелых дел с грубыми парнями, и для нас будет стыдно, если с тобой что-нибудь случится под конец.

— Но как же мне не участвовать в последнем набеге? — возразил я с молодым задором. — Какой-нибудь из набегов должен же быть последним, ты сам знаешь!

Чарли скрестил ноги, откинулся назад и стал обдумывать этот вопрос.

— Так, верно. Но почему бы нам не назвать концом арест Деметриоса Контоса? Ты вышел из этого приключения целым, здоровым и веселым, хотя и промок изрядно, и… и… — Его голос оборвался, и он замолчал на несколько секунд. — И я никогда не простил бы себе, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Я посмеялся над страхом Чарли, но его тревога за меня растрогала меня, и я согласился считать, что последний набег уже сделан. Мы провели вместе два года, и теперь я уходил со службы в рыбачьем патруле, чтобы закончить свое образование. Я скопил из своего заработка достаточную сумму, чтобы пробыть три года в высшей школе, и так как я мог поступить в школу только через несколько месяцев, я собирался основательно подготовиться к вступительным экзаменам.

Мои пожитки были аккуратно уложены в морской сундук, и я хотел уже купить билет и отправиться по железной дороге в Окленд, когда в Бенишию явился Нейл Партингтон. «Северный олень» должен был немедленно идти по патрульному делу в Нижнюю бухту, и Нейл заявил, что намерен затем отправиться прямо в Окленд. В Окленде жила семья Нейла, где я должен был поселиться на время учения в высшей школе; поэтому он решил, что мне лучше всего поставить свой сундук на борт «Северного оленя» и поехать вместе с ним.

Сундук был перенесен, и часа в два-три пополудни мы подняли большой парус «Северного оленя» и отчалили. Стояла отвратительная осенняя погода. Ветер, дувший с моря все лето, теперь затих, и его заменили капризные береговые ветры. Небо хмурилось, и мы были не в силах определить, сколько времени займет переход. Мы отчалили при самом начале отлива. Когда «Северный олень» вошел в Каркинезский пролив, я бросил последний взгляд на Бенишию и на бухту Тернерской верфи, где мы вели осаду «Ланкаширской королевы» и поймали Большого Алека, Короля греков. У устья пролива я оглянулся на то место, где я тонул и где, несомненно, утонул бы, если бы доброта в натуре Деметриоса Контоса не победила.

Густая стена тумана двигалась по заливу Сан-Пабло нам навстречу, и через несколько минут «Северный олень» пробирался ощупью среди серой сетки из мелких капель. Чарли, сидевший на руле, казалось, был одарен особым инстинктом к такого рода работе. Он сам сознавался, что не знает, как это ему удается, он как-то учитывал силу ветра, течение, расстояние, время, дрейф; можно было только удивляться ему.

— Как будто немного рассеивается, — сказал Нейл Партингтон через два часа после того, как мы вошли в полосу тумана. — Где мы теперь находимся, Чарли, можете вы определить?

Чарли взглянул на часы.

— Шесть часов, отлив будет еще продолжаться три часа, — заметил он как будто некстати.

— Но вы не сказали, где мы находимся, — повторил настойчиво Нейл.

Чарли подумал с минуту и ответил:

— Отлив немного отклонил нас от курса, но если туман сейчас рассеется — а он, как будто, поднимается, — вы увидите, что мы находимся не дальше чем на тысячу миль от Мак-Нирской пристани.

— Вы могли бы быть точнее на несколько миль, — проворчал Нейл, показывая своим тоном, что он недоволен шуткой.

— Хорошо, — сказал решительно Чарли, — до пристани не меньше четверти мили и не больше полумили.

Ветер посвежел, и туман стал заметно редеть.

— Вот там Мак-Нир, — сказал Чарли, указывая прямо в туман, окружавший нас с подветренной стороны.

Мы пристально вглядывались по указанному направлению, как вдруг «Северный олень» глухо ударился обо что-то и остановился. Мы бросились вперед и увидали, что наш бушприт [1] Бушприт — наклонная мачта на носу корабля. запутался в оснастке короткой, грубо сделанной мачты. Мы столкнулись с китайской джонкой, стоявшей на якоре.

В ту же минуту, как мы очутились на носу, пять заспанных китайцев, точно пчелы, гудя, высыпали из каюты.

Впереди всех шел высокий, сильный человек; его изрытое оспой лицо и желтый шелковый платок, повязанный вокруг головы, сразу бросились мне в глаза. Это был Желтый Платок, китаец, которого мы арестовывали год назад за незаконную ловлю креветок; в тот раз он едва не потопил «Северного оленя», и теперь снова чуть-чуть не пустил его ко дну, нарушив правила навигации.