Юрий Иванов - Острова на горизонте

— Жива? — крикнул я.

— Жива-я… — отозвалась она и закашлялась.

— Вот это приключение, да? — сказал я, вселяя в нее бодрость, и хрипло засмеялся. — Вот это здорово, правда?

— Дедушка, миленький, плыви скорее к берегу… — пролепетала Маринка. — Мне стра-ашно.

Как мореплаватели, потерпевшие кораблекрушение, мы выбрались на берег, и взбодрившаяся Маринка начала бегать, чтобы согреться. А мы с Андреем ныряли, искали иллюминатор, лампы и нашу одежду. Скорее же домой! Выжали вещи, оделись. Дождь усилился, он лил и лил. Промерзшие и уставшие, мы торопливо шли по берегу. Каким бесконечным показался нам обратный путь!

— Я больше не могу идти, — сказала вдруг Маринка. — Понеси меня, а?

— Что? Нести тебя? Ведь тебе уже шесть лет, — сказал я, хотя мне и хотелось подхватить ее на руки. — Ну-ка выше голову! Иди и не думай о том, что ты устала, поняла? А думай о том, как мы придем домой, и как нас будет ждать бездомный кот Мартын, и как мы затопим печку и сядем возле огня все вчетвером. Думаешь?

— Ду-умаю… — простонала Маринка, — Но все равно я так устала.

Но вот и дом. И бездомный кот Мартын — неизвестно где он живет, где бывает: то вдруг придет, то пропадет на несколько дней, — этот бездомный кот сидел на пороге, мокрый и голодный. Маринка засмеялась, кинулась к нему, схватила, а кот мурлыкнул и, приподнявшись, боднул ее широколобой башкой в подбородок.

Мы вошли, захлопнули за собой дверь. И дождь остался за порогом. Скрипнули половицы. Мы быстро переоделись в сухое, подсели к печке, в которой уже лежали дрова, я поднес спичку, и сухие щепки трескуче вспыхнули. Вскоре запылали и поленья. Мы согрели обед, вскипятили чай и сели на скамейку перед печкой. Кот, полакав молока, пристроился рядом. Ветер подвывал в трубе, дождь бился в окна, но нам он был не страшен. Мы глядели в огонь. Маринка укачивала свою больную куклу, а я гладил ее по сырым волосам. Так было хорошо! Мы говорили, рассуждали о таинственном пароходе и строили догадки, кто такая была «Анна Ф»?

— Я думаю, что она была очень красивой, — сказал Андрей. — У нее были большие серые глаза и длинные-длинные волосы. Она плавала, как рыба, очень любила море и…

— …и куклы, — добавила Маринка.

— И однажды, переодевшись мальчиком, ушла в плавание.

— Я так испугалась там, когда ящик стал тонуть, — сонно проговорила Маринка. — Даже чуть глотнула соленой воды. И я хочу тоже переодеться мальчиком и пойти в плавание…

— Так оно и будет, — сказал я. — Ты — Марина. Значит, морская. Есть такой морской обычай: если человек хочет породниться с морем, стать моряком, ему надо окунуться в соленую воду. Вот ты сегодня и окунулась. Наверно, ты будешь морячкой.

Глаза ее заблестели, наверное, ей хотелось прижаться ко мне. Но Андрей так сурово взглянул на нее, что Маринка поняла: тут не место для нежностей! Мое сердце сжалось от любви к ней и страха… Ах ты мой смелый человечек!.. Ах ты коварное море, как ты опрокинуло ящик! И я обнял ее, прижал к себе.

Потрескивали в печке поленья. Пахло дымом и смолой. Андрей рисовал пароход, идущий по синему морю, на его корме стояла девушка с длинными рыжими волосами. Маринка закутывала в одеяльце куклу. Кот жмурился на огонь и слегка покачивался. Шумел ветер, дождь хлестал в стекла, тяжко вздыхало море…

Дома, в своей комнате, я пробил в стене дыру и укрепил в ней иллюминатор, а по бокам от него — лампы в карданах. Иногда по вечерам я зажигаю их. Хожу по кабинету, останавливаюсь у иллюминатора, гляжу через толстое, зеленоватое стекло, как через призму, наполненную соленой водой, и вижу не ветки деревьев, а колышущиеся сине-зеленые воды морей и океанов, острые вершины далеких островов и лица дорогих мне людей…

Шипшандлер — представитель фирмы, снабжающий судно продуктами, водой, топливом.