Михаил Попов - Илиада Капитана Блада

— Поверьте, вы несколько преувеличиваете вражду, якобы существующую между подданными Испании и Британии. Думаю, я могу пригласить вас на Ямайку, в Карлайлской гавани вы найдете все, что нужно для настоящего ремонта. Кроме того, мне кажется, что в данной ситуации вы смело можете принять мое предложение.

Дон Мануэль молчал, взвешивая слова спасенного им англичанина. «Тенерифе» действительно был в угрожающем состоянии, хорошо, если удастся найти подходящий островок. Но кто знает, какие неожиданности могут ожидать поврежденный корабль во время этих поисков. А до Порт-Ройяла не более суток.

— Ну что ж, я принимаю ваше предложение и не сомневаюсь, что у меня не будет случая пожалеть об этом.

Энтони не понравилась последняя фраза испанца, но он предпочел не выяснять сейчас отношения, все же этот испанец как-никак был его спасителем.

Гарнизон внешнего форта Карлайлской бухты мог и не знать о том чувстве благодарности, которое испытывал лейтенант Блад к капитану испанского галеона, поэтому ему пришлось на шлюпке подойти к берегу и объяснить коменданту форта майору Оксману положение дел. Весьма удивленный полученным сообщением майор пообещал, что отвернется в момент прохода «Тенерифе», ибо, если перед его носом мелькнет ненавистный красно-золотой флаг, он может не сдержаться. Кроме того, он немедленно пошлет человека с известием к губернатору, который, может быть, лучше своего сына разберется в том, как надо встретить подобного гостя.

Понимая, что с человеком по фамилии Оксман лучше не затягивать разговор о красных тряпках, лейтенант откланялся.

Когда «Тенерифе», уже сильно накренившийся на левый борт, пришвартовался неподалеку от настороженных кораблей Ямайской эскадры, его встречали все заинтересованные лица.

Дон Мануэль своим первым появлением произвел благоприятное впечатление на собравшуюся публику. Сказалась столичная выправка. Один из первых щеголей Аламеды появился в камзоле из плотного голубого шелка; твердо ступая по трапу, придерживая длинную шпагу в золоченых ножнах, он вслед за Энтони спустился на набережную. Когда лейтенант представил его своему отцу, он снял с головы шляпу с великолепным красным плюмажем и отвесил церемонный поклон.

Энтони коротко рассказал о причинах этого столь необычного визита.

— "Тенерифе" нуждается в ремонте, на борту много раненых, — закончил он.

— Разумеется, вашему кораблю найдется место в наших доках, а вашим раненым — место в наших госпиталях. Распорядитесь, Баддок.

Капитан порта майор Баддок неохотно кивнул. У него, так же как и у майора Оксмана, было особое мнение насчет этого визита, но, зная характер губернатора, он предпочел держать его при себе.

— Сэр, — обратился хозяин Ямайки к неожиданному испанскому гостю, — мы будем рады видеть вас у себя в доме.

Дон Мануэль вновь почтительно поклонился:

— Я столько слышал о вас, милорд. Это приглашение для меня — большая честь.

В коляске отец и сын некоторое время молчали.

— Хорошо, что не ты был капитаном «Саутгемптона».

— Отец, ураган налетел так внезапно, мы едва успели задраить порты и убрать паруса. Сам дьявол не смог бы спасти корабль в такую бурю.

— Как ты думаешь, кто-нибудь еще остался в живых?

Лейтенант помолчал.

— Боюсь, что нет, и даже мое собственное спасение — чистейшая случайность. Я был в беспамятстве, когда меня вынесло на отмель.

Они опять помолчали.

— Извини, отец, но, может быть, не стоит нам в такой ситуации устраивать какие-то приемы?

— Все-таки не ты был капитаном «Саутгемптона»!

— У тебя опять испортились отношения с лордом адмиралтейства?

— Какими бы ни были мои отношения с этими хлыщами из Уайтхолла, я не могу отправить от порога человека, спасшего жизнь моему сыну, и, судя по всему, благородного человека.

— Да, — оживился Энтони, — я ведь сам рассказал ему о планах Биллингхэма на мой счет, ничто не мешало ему воспользоваться этим.

— Амонтильядо, насколько я помню, состоят в родстве с арагонским правящим домом. Он счел ниже своего достоинства опускаться до вымогательства. Впрочем, можно предположить, что им руководил более глубокий расчет.

— Можно, но не хочется.

— Ты прав, сынок. Как джентльмен, я предпочитаю ошибиться в человеке, чем заранее не доверять ему. Но как государственный чиновник, я вынужден предполагать худшее, чтобы его предотвратить.

— Я понимаю.