Валерий Самойлов - К-129. Последнее

– Й-ё…! Аж, двадцать два! – воскликнул комдив. – Почти четверть экипажа по замене? Это скверно… Я был против вашего повторного похода, но начальство не переубедить. Так что, братцы, держитесь.

– Да мы то что, – посуровев, ответил Кобзарь. – Люди выдержат! Главное, чтоб техника не подвела. Корабль устал. По-хорошему, его бы в межпоходовый ремонт. Мы и ракеты для этого сдавали…

– Кстати, – вспомнил комдив. – Организация загрузки ракет – что надо! Поэтому, я ни разу и не вмешался. За «железом» следите в оба! И экипаж настраивайте – чай, не на прогулку идете! Так командир?

– Надо? Значит пойдем! Так, Ермолаич? – командир обратился к своему замполиту.

– Не в первой, выдюжим! – уверенно ответил Лобас. – Кстати, т…щ комдив, последний анекдот про замполита слыхали? – Лобас решил разрядить обстановку, слишком уж она была гнетущей. Это ощущалось, даже судя по лицам проходящих мимо подводников – не наблюдалось былого озорства, лихости, присущих экипажу Кобзаря. Поэтому анекдот был в самый раз. «Зам» повел начальников в конец коридора и, на всякий случай, проинструктировал:

– Только по секрету! Я, как никак, представитель партии в вооруженных силах и должен, сами знаете, наставлять всех на путь истинный…

– Не тяни резину, комиссар. Давай, сказывай – попросил Дыгало.

Лобас заговорщически подмигнул и, отведя обоих в сторону от «ушей» конкурирующей организации под всемирно известным названием КГБ, рассказал свежий и запрещенный в те времена анекдот:

– Приезжает на корабль высокая комиссия с проверкой, а замполита нет. В госпитале замполит. Те интересуются, мол, что случилось? Как его здоровье? Сами понимаете, без «зама» никак нельзя. Командир и отвечает: «Надорвался зам, не выдержал нагрузку. У него, чуть ли не грыжа – пришлось госпитализировать». «А что он у вас спортсмен, спрашивают, – штангу тягает или гири»? «Да нет, – отвечает командир. – «Зам» в очередной раз попытался поднять воинскую дисциплину. Вот и…»

– Надорвался, – с хохотом закончил фразу комдив. – Поэтому и в госпитале… Надо будет взять анекдот на вооружение для всяких там комиссий, – резюмировал комдив и уходя, под команду дежурного офицера: «Смирно!», обернулся на пороге и произнес:

– Я жду вас внизу, на пирсе!

На том и расстались. «Газик» комдива юркнул вниз с горки и пропал где-то между высокими с метр-два сугробами – зима на Камчатке всегда была снежная. Народ засобирался, время выхода уже поджимало.

– Что со списками? – спросил Кобзарь старпома, буквально влетевшего в казарму с сумкой документов, полученных в штабе на выход в море.

– «Секретчик» допечатывает, – молниеносно ответил старпом и прокричал всем остальным:

– Построение на улице через пять минут. Закрыть и опечатать помещения. Доклад о наличии личного состава на пирсе!

– Александр Михайлович, – уточнил Кобзарь, – так, сколько у нас человек выходит в море?

– Девяносто семь, – уверенно ответил старпом.

– Выводите экипаж на улицу!

Уже в море выяснится, что старший гидроакустик матрос Александр Пичурин не поставлен на штат и числится в 453-м экипаже. Он станет девяносто восьмым членом экипажа несчастливой К-129.

Самыми старшими по возрасту были командир и замполит – оба 1930 года рождения. Средний возраст экипажа – 22 года. До пирса спуск в полкилометра. Поэтому никто не стал удерживать строй, состоявший преимущественно из молодежи, от соблазна с ветерком скатиться по ледовой дорожке, ведущей от казармы аж до КПП – контрольно-пропускного пункта. Подводники шумно со свистом преодолели цепь замысловатых спусков и оказались внизу на причалах базы подводных лодок. Экипаж, без дополни-тельной команды отставших на спуске начальников, сам собой построился и отправился на родной причал, где их дожидалась субмарина. Издали она напоминала длинную сигару с необычайно продолговатой рубкой – в ней и находилось то самое грозное оружие, которым предстояло попугать американцев.

В дружном экипаже была своя песня. Из строя, удалявшегося от КПП всё дальше и дальше, доносились отрывки её слов:

И чайки сразу не поверят,

Когда сквозь утренний туман,

всплывет…

В этом месте экипаж пел особенно громко:

Ка – сто двадцать девять,

Подмяв под корпус океан…

Морозец всё-таки был. Это особенно чувствовалось ближе к водной поверхности, на пирсе. Как полагается, начальство организовало митинг по случаю убытия на боевую службу. Но всё сделали быстро, по сокращенной программе. Перед строем выступили командир, парторг, комсорг и, последним, комдив. Все они призывали экипаж качественно выполнить боевые задачи в свете требований… съезда КПСС. Вскоре причал опустел. Комдив проследил за действиями буксиров, оттащивших подлодку от металлического плавпричала и, напоследок, прокричал командиру сквозь собранные рупором руки: