Николай Хохлов - Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова

В его тоне прозвучал и призыв к реальному взгляду на вещи, и некоторый упрек в легкомыслии.

При мысли, что я отрезал себе путь обратно на Родину, к Яне и Алюшке, у меня екнуло сердце. Нет, сдаваться я не собираюсь. Но вопрос с семьей тем более надо решить немедленно и до конца.

– Дело вовсе не во мне, – решительно возразил я. – Для моего личного возвращения в Советский Союз есть конкретные возможности, которые нетрудно реализовать с вашей помощью. Вы можете заболеть или уехать куда-нибудь. Легко сделать так, чтобы кто-то из агентов попал в руки властей. Да, разные есть варианты. Это все детали. Лично для себя я не боюсь риска. Иначе я не сидел бы здесь… Главное, конечно, в моей семье. Здесь вы, вероятно, правы. Моя встреча с вами может оказаться для них роковой. Значит, надо как-то обеспечить их безопасность в любом случае. Может, вывезти из Москвы так, чтобы они жили поближе к границе. В момент крайней опасности вы могли бы помочь мне перебросить их на запад…

Теперь на лице Околовича появилось настороженное недоумение:

– Подождите… Я вас не совсем понимаю. Вы хотите, чтобы мы связались с вашей семьей и вывезли их за границу?!

Его нескрываемое удивление встревожило меня. Неужели у НТС нет реальных возможностей прикрыть отход моей семьи, если со мной что-либо случится? Тогда имею ли я право вообще идти на сотрудничество с ними? Но, с другой стороны, я не должен спешить с выводами. Нельзя требовать от Околовича откровенного разговора на такие темы через пять минут после моего появления в его жизни.

– Георгий Сергеевич, я пока ничего конкретного у вас не прошу. Само собой понятно, что сначала вы должны убедиться в честности моих намерений. Что я действительно тот, за кого себя выдаю. А вот когда вы мне поверите…

– Я верю… – просто сказал Околович.

Эти два, в общем, банальные слова были сказаны с такой силой искренности, что на душе у меня стало теплее и легче. Я вдруг заторопился:

– Я же знаю из оперативных дел МВД, что ваши люди ходят на ту сторону. Большой помощи мне и не надо. Связаться с семьей я могу сам. Потом, у меня на службе есть доступ к разным образцам пограничных документов. Для семей военнослужащих в Австрии, например. Рисковать мне не впервые, и в разведке я тринадцать лет. Конечно, вы имеете полное право бояться за свои опорные точки. Но можно сделать так, что ваша организация до самого последнего момента ничем особенным рисковать не будет. Семья моя может свободно выехать на долгое время из Москвы. Никто ничего не заподозрит. Впереди весна и лето. Они могут поехать на дачу. Есть и другие возможности. Жена могла бы перевестись на работу куда-нибудь в Среднюю Азию или на Дальний Восток. Или на Шпицберген… Да и вообще…

Во входной двери послышался звук поворачиваемого ключа. Я поднялся с дивана. Околович успокаивающе махнул рукой:

– Это, наверное, моя жена…

Из-за открывшейся двери показалась фигура женщины. В руках у нее была сумка, из которой торчали свертки. Она остановилась в передней, не решаясь закрыть дверь и переводя глаза с одного из нас на другого. Околович шагнул вперед:

– Валя, у меня гости…

Он прижал ладонью планку двери, и она захлопнулась. Околович стал нас знакомить:

– Моя жена, Валентина Константиновна…

Он запнулся. Я вспомнил, что Георгий Сергеевич так и не знает, как меня зовут.

– Николай Евгеньевич – мое имя, – сказал я.

– Николай Евгеньевич приехал из Советского Союза, Валя, – стал объяснять Околович. – Нам нужно кое о чем поговорить. Ты не согрела бы нам кофе?

Валентина Константиновна еще раз посмотрела на мужа, на меня, расстегнула верхнюю пуговицу пальто, сказала тихо: «Да, да, сейчас», – и ушла в кухню. Мы вернулись на свои места – Околович в кресло, я на диван.

– Да… так вот… – возобновил разговор Георгий Сергеевич. – Если у вас есть что-либо, чего вы не хотели бы открыть моей жене, давайте обсудим сейчас.

– Понимаю, – ответил я. – Есть кое-что… Например, об агентуре вокруг НТС…

– А это как раз важно. Я лично как член организации очень заинтересован в этих сведениях. Хотите поговорить об этом сейчас?

– Да нет, – решил я. – Сейчас все равно не получится. Точных данных у меня с собой нет. Я оставил их в Швейцарии. Может быть, только об одном человеке стоит поговорить немедленно.

Я рассказал Околовичу вкратце координаты одного из агентов советской разведки, по-моему, наиболее опасного для НТС и моих планов.

– Есть и другие, – сказал я, – О них потом. Кроме того, в операции «Рейн» участвует несколько немецких агентов. Двое из них здесь в городе. Вернее, пока один. Второй приедет завтра. О них мне не хотелось бы много рассказывать и раскрывать их преждевременно. В сущности, они – ключ к тому, чтобы мои действия остались не известными Москве. Я могу посылать их в Австрию и Восточную Германию совершенно свободно. И с такими донесениями, какие нам понадобятся. Кстати: специальное оружие находится пока в Вене. У моей группы здесь нет никакого оружия, даже простых пистолетов. Как вы думаете, стоит вызвать курьера с оружием сюда, в Германию? Для меня сразу возникает проблема хранения. Передавать его агентам я не хочу. Кто их знает. С виду они меня слушаются, а потом вдруг возьмут, да и убьют вас по собственной инициативе. А оружие вообще интересное: бесшумное, на электрических батареях. Сделано в Москве по последнему слову техники.