Николай Хохлов - Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова

– Да, да. В крайнем случае, спросите. Опера здесь одна. Так вот, с правой стороны, если встать лицом к зданию, есть стоянка для автомашин, такие разлинованные полоски асфальта, вы знаете. Я приеду туда на машине, остановлюсь поближе к зданию и буду вас ждать. Машина Опель Олимпия, серая, довольно потрепанного вида. Площадь перед Оперой большая. Вам будет удобно осмотреться как следует и прийти прямо в машину. А там поедем куда-нибудь. За город, например. Разговаривать будет удобнее.

– Прекрасно, – согласился я. – А время? Шесть часов вас устраивает?

– Вполне. Как раз после работы. Но тут есть одно обстоятельство…

В первый раз за весь разговор Околович замялся и стал подбирать слова. Однако он тут же взял себя в руки и улыбнулся:

– Да, не буду я вокруг да около. Вы с конспирацией знакомы и поймете меня с полуслова. Конечно, я вам доверяю. Так мне и полагается по профессии. Но я член организации и подчиняюсь дисциплине. Не знаю, имею ли я право ехать совсем один на заранее назначенную встречу с человеком, прибывшим с той стороны при таких драматических обстоятельствах.

– Понимаю, – прервал я его. – Вам придется приехать не одному. Я не буду спрашивать, кому из членов НТС вы расскажете о нашей встрече. Это остается целиком на ваше усмотрение. Но, откровенно говоря, при нашем следующем свидании опасность будет, как минимум, одинакова для нас обоих. Поэтому я должен знать, с кем вы приедете. Не обижайтесь, но иначе к машине я не подойду. У вас организация, а у меня семья.

Околович задумался:

– Наши конспираторы будут меня потом отчаянно ругать, – заговорил он снова, – но обстоятельства столь необычны… Ладно… Мы будем только вдвоем. Я попрошу Поремского приехать со мной.

– Поремский? – переспросил я. – Я слышал о нем в Москве. По мнению моих начальников, он следующий кандидат на устранение. Именно поэтому я лично смогу ему полностью довериться.

– Ну, тогда, значит, договорились, – сказал Околович. – В понедельник, у Оперы, в шесть часов… Между прочим, я хотел спросить вас…

В передней раздался звонок. Я посмотрел на Околовича и помотал многозначительно головой: «Никто не должен меня у вас видеть…» Он прикрыл дверь из комнаты в переднюю. Я проскользнул в пространство между боковиной шкафа и углом комнаты. Околович прислушивался к голосам, доносившимся из передней. Мне показалось, что я различаю чей-то баритон, задающий Валентине Константиновне короткие, невнятные для меня вопросы. Тут только я почувствовал, как были все время натянуты мои нервы. Я понимал, что ничего особенного случиться не может. Вряд ли Околович или его жена позвонили тайно в полицию. Этого просто не могло быть. Я не мог так обмануться в людях. Нет, это даже просто исключается. Значит, какие-нибудь знакомые или случайные посетители. Если люди из параллельной группы и заметили меня, то на квартиру к Околовичу они не пойдут. Хотя – кто их знает, что они подумают… Скажут себе, что пошел убивать Околовича сам и провалился. Вот и пришли «выручать». Да нет, глупости все это… Так советская разведка не работает. Если и заметили, будут сначала докладывать. Потом ждать инструкций…

Околович оглянулся и, вероятно, что-то прочитал на моем лице, потому что прошептал успокоительно: «Ничего страшного. Соседи. Сейчас уйдут. Жена их не пустит в квартиру».

Наружная дверь захлопнулась. Околович вышел в переднюю, перекинулся с женой несколькими словами и вернулся в комнату.

– Все в порядке, – сказал он. – Сосед пришел проведать. У нас это в обычае. Заходим друг к другу время от времени. Так, для проверки. Живем-то на осадном положении.

Равновесие уже вернулось ко мне, и я спросил тоном полушутки:

– Кстати, об осадном положении. Мы в Москве ломали себе голову, как до вас добраться. Целая разведывательная служба изучала систему вашей охраны, расписание вашей жизни и так далее. А я вот с первой попытки попал прямо к вам. Да еще застал дома одного. Как же так? А дисциплина организационная? Не ругают вас за такое поведение?

Околович усмехнулся:

– Да вы не иронизируйте. Я вам правду сказал о дисциплине. А насчет вашего прихода… Так знайте, что вам исключительно повезло. Я редко бываю дома в это время и тем более один. А вообще-то в ваших словах есть доля правды. Москва, наверное, представляет себе не только нашу организацию, но и каждого из нас в особом свете. Тоже миф. И пусть так думают. Пусть думают, что меня, например, охраняют очень сильно. Охраняют, конечно. Но, видите, не так уж, значит, сильно. А то, что противник так думает, уже хорошо. Тоже метод защиты. Своеобразное психологическое заграждение, если хотите…