Дэвид Дивайн - Девять дней Дюнкерка

Прошло лишь шесть лет после окончания Второй мировой войны, но Рубикон уже перейден – ныне уже приступили к созданию массовой западногерманской армии. И, что удивительнее всего, курс на создание этой армии был провозглашен бывшими военными противниками Германии на двух позорных конференциях – на Нью-йоркском совещании министров иностранных дел США, Франции и Великобритании в сентябре 1950 года и на Брюссельской конференции двенадцати западных стран в середине декабря того же года.

Два упомянутых совещания продемонстрировали одно весьма важное обстоятельство: Западная Германия стала центром столь превозносимого нашей пропагандой Североатлантического пакта. Североатлантические деятели во главе с генералом Эйзенхауэром лелеют и пестуют боннских милитаристов потому, что они связывают с ними свои далеко идущие планы.

Сторонники Североатлантического пакта говорят, что их целью является «защита западной цивилизации». Но если разобраться в сути этого пакта, то окажется, что в действительности речь идет о попытке отдать нашу цивилизацию на растерзание фашистским убийцам. Такова логика нашей послевоенной политики в Германии. Мы дошли до того, что провозгласили наследников Гитлера спасителями европейской цивилизации!

Германские милитаристы хорошо поняли значение последних решений западных держав о Германии. Аденауэр, после того как верховные комиссары западных держав познакомили его с решениями Брюссельского совещания, заявил корреспондентам, что это совещание «является началом нового исторического развития».

Аденауэр совместно с лидером западногерманских социал-демократов Шумахером довольно дружно разыгрывают одну и ту же преступную игру. Дирижируют ими их американские хозяева. Шумахер, впрочем, ухитряется также пользоваться услугами кассы родственного ему по духу лейбористского правительства.

Ныне уже общеизвестно, что между лейбористским правительством и реваншистом Шумахером существует самая тесная связь. Именно Шумахер является одной из основных опор лейбористов в Западной Германии.

Если Зеверинг, Вельс и другие лидеры социал-демократов до 1933 года, болтая о «демократии», подготовили приход Гитлера к власти, то ныне Шумахер сам претендует на роль «фюрера», чтобы вовлечь своих соотечественников в новую войну.

Вполне четкие установки о создании массовой западногерманской армии были даны штабу армии осенью 1950 года. В сентябре 1950 года в Западную Германию прибыл бывший министр обороны Великобритании Александер. В Герфорде Александер собрал высших офицеров британской армии на Рейне. Здесь, в узком кругу, он изложил им план англо-американского объединенного штаба, который был одобрен британским верховным командованием.

«К весне 1951 года, – заявил Александер, – новая немецкая армия должна быть создана».

Еще более откровенно сформулировал политическую установку британского правительства верховный комиссар британской зоны оккупации сэр Айвон Киркпатрик в своем выступлении во франкфуртском клубе печати 30 января 1951 года. В тот вечер в клубе собрались все высшие чиновники американской и британской военной администраций и командиры Рейнской армии. Мне рассказывали, что сэр Айвон Киркпатрик буквально сиял. Да это и неудивительно: наконец-то Киркпатрику дали возможность высказать все то, что у него давно накопилось в душе! В течение почти десяти лет этот хамелеон был вынужден скрывать свои симпатии к германскому милитаризму. Но теперь наступили новые времена, повеял иной ветер. Германский милитаризм стал самым желанным союзником западных держав, и поистине трудно подыскать более подходящего человека, чем сэр Айвон Киркпатрик, для того, чтобы поведать об этом во всеуслышание.

Да, это был, несомненно, день великой радости для сэра Айвона Киркпатрика. Британский верховный комиссар появился в клубе печати со всеми своими многочисленными орденами и регалиями, и, надо полагать, самое видное место среди них мог бы занять орден Большого Орла, который он получил сразу же после роковых мюнхенских дней из рук самого Гитлера.

Внимательно прочитав франкфуртскую речь нашего верховного комиссара, я невольно еще раз поглядел на дату газетного листа. Я искал обозначения не дня и месяца, а обозначение года. Не напутал ли я чего-нибудь? Не попался ли мне случайно в руки старый номер, выпущенный еще во времена Мюнхена? Но все – увы! – оказалось правильным. Передо мной лежала газета «Таймс» от 31 января 1951 года. Это был свежий, совсем свежий номер «Таймс». Но на страницах несомненно новой газеты были напечатаны старые, давно знакомые слова. Я читал эти слова в «Таймс» в 1938 и 1939 годах, но почему-то сейчас, в 1951 году, они показались мне еще более зловещими.