Елизавета Паршина - Разведка без мифов

А впрочем, она гораздо лучше меня расскажет обо всем этом сама в той документальной повести, которую вы прочтете. Мне, пожалуй, надо добавить только то, о чем она не пишет. Она вернулась из Испании, награжденная двумя боевыми орденами — такими, которых не получишь просто за хорошее и даже отличное звание языка. И еще хочу сказать несколько слов о том, как родилась эта рукопись. Может быть, читателям это будет интересно.

Несколько лет назад я получил письмо. Моя корреспондентка писала о книге «Живые и мертвые» и о персонаже этой книги — летчике Козыреве. Она в чем-то соглашалась со мной, в чем-то спорила, а главное, вспоминала некоторых людей, бывших в Испании, — живых и мертвых. Она вспоминала о них в своем письме с той живостью воображения, с той цепкой памятью на подробности, которая убеждала: она может писать, хотя, кажется, сама не подозревает о такой способности.

Прочтя это письмо и ответив на него по существу, я в конце посоветовал Елизавете Паршиной непременно написать записки о том, что она видела я пережала в Испании. Она не сразу взялась за работу, колебалась, не решалась. А потом все-таки напасала вот эти записки, часть которых вы сейчас прочтете. Не знаю, понравятся ли они вам, но я читал с волнением.

Лиза, извини, что задержал рукопись. Каких-либо серьезных замечаний к ней нет. Написано как было, хорошо и от души. Конечно, можно было бы многое добавить. Но ведь это область необъятная, поэтому я не стал делать замечаний и заметок. Хорошо так, как есть, а то ведь можно и испортить, даже руководясь благими пожеланиями. Крепко жму руку отважной Лизе (Хосефе), к которой отношусь всегда с большим боевым и товарищеским уважением.

Хаджи.

О войне в Испании написано немало. И все же автор предлагаемых воспоминаний, не пытаясь делать обобщений, или анализировать стратегические операции, или общий ход событий, рассказывает много интересного. В те далекие годы Елизавета Александровна Паршина была молоденькой девушкой, и впечатления складывались у нее соответственно ее возрасту и сравнительно небольшому жизненному опыту. Елизавета Александровна постоянно находилась при разведывательно-диверсионном отряде, состоявшем из андалузских шахтеров. Все это запечатлено в книге, большая часть ее — дневник, который Паршина вела в Испании. Автор рассказывает только о том, что видела сама. Е.А. Паршина не только наблюдала, что происходит вокруг нее. Она принимала личное участие во всех серьезных операциях отряда в тылу фашистов. В 1937 году на фронте под Малагой и Гранадой, в боях за Андалузию, а также под Толедо отряд уже имел на своем счету семнадцать уничтоженных воинских эшелонов противника. Там фашисты перебрасывали по железной дороге с юга на Мадрид войска и снаряжение, прибывающие из фашистской Италии и Германии. В тылу врага было захвачено в плен несколько фашистских офицеров. Отряд проводил операции на широком фронте от Андалузии до Арагона.

В отряде Е.А. Паршину очень уважали не только потому, что она находилась с нами в самые опасные минуты, но и за постоянную заботу о бойцах и их семьях.

Ни один боец отряда не забывал во время боя, что среди них — девушка. Е.А. Паршиной не раз приходилось участвовать в рукопашных схватках. На моих глазах храбрая переводчица в ближнем бою уничтожила двух фашистов и возвратилась, захватив оружие врага. При необходимости я поручал ей самостоятельно руководить операциями, и она всегда успешно с этим справлялась.

Спрогис А., полковник в отставке, бывший советник по войсковой разведке в республиканской армии Испании.

В Москву наша семья приехала примерно в 1929 году с Волги. Отец — Александр Николаевич, мать — Лидия Георгиевна, старшая сестра Алла и я. Отец был инженером-химиком, его пригласили в какой-то институт заведовать лабораторией. В 1935 году я окончила Институт новых языков и начала работать в «Интуристе» переводчицей французского.

Прошло несколько месяцев. Когда началась война в Испании, в Советском Союзе поднялся ураган протестов. Проходили собрания, митинги, писали на первых полосах газет, не умолкало радио, собирались деньги, писались письма… Конечно, для нашей страны такой поворот событий не предвещал ничего хорошего, поэтому аппарат пропаганды работал изо всех сил. Таким образом, испанские события стали для большинства населения личной бедой, гибель испанцев — собственным горем, борьба с Фашистами — страстным желанием. Заявления сыпались тысячами, подростков с поездов снимали сотнями. Ни я, ни мои подруги и не надеялись на такое счастье, но когда однажды в кабинете начальника засела какая-то комиссия, сердце екнуло…