Леонтий Раковский - Суворов и Кутузов (сборник)

Салтыков недовольно поморщился, махнул рукой:

– Э, сейчас незачем. Зря только солдат мучить. Подождем до утра: утро вечера мудренее! А что же все-таки предлагаете вы? – спросил он у Вильбуа.

– Подчиняться приказу Конференции и отступить к Кроссену, – ответил Вильбуа, поглядывая на Фермора, поддержит он или нет.

– Самое правильное решение! – поддержал Фермор.

Салтыков вытер лицо платком, секунду помолчал, как бы собираясь с духом, а потом отрубил:

– Трогаться с места нельзя: тронешься, перемешаешь все полки – потом и за сутки в боевой порядок их не поставишь! Нет, уж будем стоять здесь и ждать короля!

– Простите, ваше сиятельство, а как же с обозом? Ведь у нас двадцать тысяч повозок. С этаким цыганским табором принимать бой на холмах? – горячо выпалил Суворов.

Его раздражала нерешительность Салтыкова. Петр I, у которого учился подполковник Суворов, говаривал: «Во всех действиях упреждать», а этот толстый барин вовсе не думает идти навстречу врагу, а собирается только обороняться.

– Подполковник Суворов прав, – первым отозвался генерал Фермор.

Фермор был доволен, что его дивизионный дежурный штаб-офицер так основательно поддел главнокомандующего. Но ему не понравилось одно: зачем Суворов обозвал весь обоз, и в том числе, стало быть, и его верблюдов, «цыганским табором»?

– Будем мы отступать или нет, а обоз надобно сегодня же отправить за Одер, – сказал Фермор.

– Совершенно верно. Немедленно отправить за реку! – спохватился Румянцев.

– Да, да, да, отправить, – поддакнул Вильбуа.

– Ну что ж, – спокойно, не торопясь, ответил Салтыков, – отсылать так отсылать. Завтра же и отошлем, – легонько ударил он по столу рукой.

Выходило так, что он и соглашался с Фермором, но в то же время поступал по-своему: отошлю, но не сегодня!

– А теперь, господин подполковник, – кивнул он Суворову, – давайте-ка объедем весь лагерь, посмотрим, как и что у нас! – поднялся главнокомандующий.

Казачья лошаденка Суворова не отставала от статного арабского жеребца графа Салтыкова.

Они объехали весь фрунт русских войск от левого крыла на Еврейской горе, самом высоком и широком из франкфуртских холмов, до правого – на узкой площадке Мельничной горы, где под мирными ветряками расположились десятки шуваловских единорогов Обсервационного корпуса.

Жеребец графа продирался сквозь кусты, спускался с обрывов вниз, в долину, подымался на кручи. Главнокомандующий хотел лично проверить, насколько болотисты берега речки Гюнер, сможет ли пехота «скоропостижного короля» – так звали Фридриха II при русском дворе – пройти здесь или нет. Осматривал, как круты спуски оврагов Лаудонгрунда и Кунгрунда, на что давеча так напирал осторожный Фермор.

Возвращались назад.

Крепкий жеребец графа легко вымахнул из Кунгрунда наверх, на Большой Шпиц, который лежал между Еврейской и Мельничной горами…

Салтыков остановился, снял треуголку и, вытирая платком мокрый лоб, сказал штаб-офицеру, поспевавшему за ним:

– Напрасно Фермор пугал: тут не то что мушкатеры, а и полукартаульные единороги пройдут. И через овраги можно получить довольный сикурс. Ну и погодка! – переменил он разговор. – Вот благодать какая!

– Жарко, ваше сиятельство, помилуй Бог, жарко! – согласился худощавый подполковник: плечи его кафтана были мокры.

– Бабье лето. Скоро и в отъезжее поле. Эх, хорошо! – мечтательно сказал Салтыков, глядя вниз на болотистую равнину, по которой текла речка Гюнер.

За Гюнером, по лугу, в ярких черно-красных доломанах скакали гусары.

– Ваше сиятельство, обратите внимание на гусар: нельзя разобрать – свои или немцы, – сказал Суворов. – Надо, чтобы гусары в отводных караулах носили на руке белую повязку.

– Да, да. Это верно. Отдай, голубчик, завтра приказ при пароле, – ответил Салтыков, трогая жеребца.

Они ехали сзади расположения апшеронцев. В стороне молодой мушкатер рубил тесаком рогаточные колья.

– Ах, стервец, посмотри, что он делает! – указал на мушкатера Салтыков. – Этак они все рогатки изведут! Поезжай, взгрей его!

Суворов дал шпоры коню и подскакал к мушкатеру.

Увидев подъехавшего офицера, мушкатер вытянулся, испуганно заморгав глазами. Суворов оглянулся – главнокомандующий скрылся за кустами.

– Что, кашу варить собираешься? – спросил Суворов.

– Никак нет, тартофель, – смущенно ответил мушкатер.

– Чего ж оробел? Руби смело! Тут не в степи с туркой воевать! А коли и налетит конница, у тебя штык есть. Он, брат, лучше всякой рогатки – и крепче, и вернее! – сказал подполковник Суворов и поскакал догонять главнокомандующего.