Антон Керсновский: Философия войны

Эта позиция Керсновского и еще ряда представителей правой части русского Зарубежья, настороженно относившихся к Германии, послужила предостережением, увы, не для многих. Политическая слепота антикоммунизма, афористично выражавшаяся известным девизом «Хоть с чертом, но против большевиков!», с учетом и ряда внешних обстоятельств, сыграла роковую роль в судьбе монархически настроенной эмиграции, недооценившей германскую русофобию и попавшей буквально под каток Второй мировой войны. Подавляющая часть эмигрантской молодежи в Югославии, в том числе, по-видимому, немалая часть аудитории «Царского вестника», после захвата страны немцами в 1941 г. оказалась в рядах так называемого «Русского охранного корпуса» – марионеточного формирования германского вермахта, который возглавил столь уважаемый Керсновским бывший русский генерал Б. А. Штейфон. Корпус был предназначен для борьбы с югославскими партизанами, после завершения которой его предполагалось перебросить на советско-германский фронт [1]. Судьба этой части русской эмиграции переплелась с судьбой потерпевшей поражение гитлеровской Германии. Стать в ряды армии оккупантов страны, давшей тебе приют как беженцу из России, – поистине удручающее нравственное падение для русского человека!..

Конец жизненного пути Антона Антоновича, как и его начало, был полон драматизма, но отнюдь не стал бесчестным и бесславным. Подлежавший призыву во французскую армию, он в 1940 г. оказался в ее рядах с горьким чувством, что ему, желавшему быть полезным своей Родине, придется умереть «на чужой земле и за чужую землю». Демобилизованный по ранению, он продолжал в глубокой нищете работать до самых последних своих дней и умер от застарелого туберкулеза в Париже 24 июня 1944 г. Его супруга Галина Викторовна, урожденная Рышкова, не перенеся смерти мужа, покончила с собой. Тела Керсновских были впоследствии перезахоронены на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа.

«Философия войны» как яркий и колоритный образец военной мысли родилась в результате размышлений над судьбами отечественной военной школы в XIX и начале XX века. О многом в них свидетельствовал, в частности, характер восприятия центральной фигуры «золотого века» русского военного искусства – второй половины XVIII столетия – А. В. Суворова. Почему же его полководчество («золото высшей пробы»), его не знавшая падений военная карьера («орлиный полет от Столовичей до Муттенской долины») в императорской России так больше никогда и не повторились?

В поисках ответа на этот вопрос Керсновский приходит к убеждению, что преемственность с лучшими достижениями отечественного военного искусства не смогла продлиться долее эпохи наполеоновских войн. А все дальнейшее развитие русской военной традиции, чем дальше, тем больше, шло под сильнейшим французским и немецким влиянием. Национальное искусство все более утеснялось в своем положительном воздействии, а старавшаяся быть универсальной военная наука на отечественной почве так и не смогла эффективно обобщить и закрепить былые достижения национального гения и вообще с неимоверным трудом доходила до практики, так и не сумев преодолеть схоластический характер. Военная мощь России после наполеоновских войн вплоть до начала XX века, несмотря на отдельные славные страницы военной истории, внешний, количественный рост, имела тенденцию в отношении качества клониться к упадку.

Правомерен ли такой взгляд с современной точки зрения?

Военная система, с которой императорская Россия вступила в фатальную для себя Мировую войну, система, которая в своих основах дожила в нашей стране вплоть до начала XXI века, была создана в результате реформ 1860– 1870-х гг., осуществленных военным министром генералом Д. А. Милютиным.

К моменту своего появления в коридорах высшей власти он был самым популярным и выдающимся профессором Военной академии Генерального штаба, автором первого в ее истории курса военной статистики. Широкую общественную известность и признание в качестве крупного русского военного ученого ему вполне заслуженно принесла первая в отечественной исторической литературе научная работа, посвященная А. В. Суворову, – «История войны между Россией и Францией в царствование императора Павла I в 1799 году». За нее Милютин удостоился полной Демидовской премии и избрания членом-корреспондентом Академии наук. Работа и по настоящее время сохраняет свое научное значение, а в ее авторе легко угадывается как достойный наследник научного творчества генерала Г. В. Жомини – основателя русской Военной академии Генерального штаба, одного из крупнейших в Европе военных теоретиков и историков, – так и явно неглубокий военный педагог и психолог. Так, в частности, Милютин делал вывод, что «Суворов не был только подражателем Фридриха Великого, но имел уже те мысли, которые в новейшем военном искусстве обыкновенно называются наполеоновскими » [2]. Из такого суждения заинтересованный русский читатель в военном мундире легче всего мог заключить, что Наполеона надо изучать, а Суворовым – гордиться. В перспективе это означало, что при малоприложимости к конкретно русским условиям знаний из области наследия французского полководца обращение к полководцу русскому начнет превращаться со временем в безжизненный культ, малоспособный должным образом оплодотворить умы и сердца последующих поколений отечественных военных. Защищая честь своего героя от недобросовестных иностранных писателей, Милютин подчеркивал: «Если сравнивать первостепенных полководцев разных времен, то должно беспристрастно сознаться, что некоторые из них, быть может, стоят выше Суворова в… том, что составляет, так сказать, механизм военных действий. Но в отношении нравственной стороны военного дела – можно смело сказать, что Суворов был одним из самых великих военачальников: едва ли кто другой превосходил его… в особенности в том безграничном влиянии, которое он имел на войска» [3]. Но из исследования добросовестнейшего позитивиста в целом оставалось не очень ясным, как же именно и почему Суворову удавалось такого добиться.