Михаил Барклай-де-Толли - Изображение военных действий 1812 года

На жалобу генерала Лористона на то, что французам приписывают сожжение и опустошение Москвы, между тем как (по его словам) жители оной были сами виновниками сего бедствия, князь Кутузов отвечал: «Что касается до Московского пожара, я стар, опытен, пользуюсь доверенностью русского народа и потому знаю, что в каждый день и каждый час происходит в Москве.

Я сам приказал сжечь магазейны; но, по прибытии французов, русские сами истребили только каретные ряды, которыми вы овладели, и начали делить между собой кареты. Жители причинили очень мало вреда. Вы разрушали столицу по своей методе; определяли для пожара дни и назначали части города, которые надлежало зажигать в известные часы. Я имею подробное известие обо всем.

Доказательством, что не жители разрушили Москву, служит то, что разбивали пушками дома и другие здания, которые были слишком крепки, стреляя в них посреди огня. Будьте уверены, что мы постараемся вам заплатить!» После сего Лористон представлял, что последствия еще никому не известны и что лучше бы было все несогласия между двумя равновеликими народами окончить решительным миром.

Князь Кутузов, соскуча предложениями сими, произнес с гневом: «Как? мне предлагать мир? и кто? тот, который попирает священные права народа? Нет! не будет сего, пока в России есть Русские! я докажу противное тому, что враги моего Отечества предполагают.

Согласиться на мир? и кому? Русским? и где? в России! Нет! Никогда сего не будет! Уверяю всех торжественно: двадцать лет в пределах моего Отечества могу вести войну с целым светом и, наконец, заставлю всех мыслить о России так, какова она есть существенно».

Во время сего совещания Российский главнокомандующий, спросив Лористона о здоровье его императора и получив в ответ, что Наполеон здоров, светлейший князь возразил: «О, нет! Прежде он был столь крепкого сложения и был столь здоров, что едва я сам от того не умер; а теперь едва ли не придется ему умереть на моих руках!»

Я еще сутки должен был задержать генерал-адъютанта к[нязя] Волконского, сегодняшнего утра получив чрез парламентера письмо, которым означено, что император Наполеон желает с важными препоручениями отправить ко мне своего генерал-адъютанта.

Князь Волконский донесет вашему императорскому величеству обо всех пересылках, которые по сему случаю были, и наконец ввечеру прибыл ко мне Лористон, бывший в Санкт-Петербурге посол, который, распространяясь о пожарах, бывших в Москве, не виня французов, но малое число русских, остававшихся в Москве, предлагал размен пленных, в котором ему от меня отказано, а более всего распространялся об образе варварской войны, которую мы с ним ведем, сие относительно не к армии, а к жителям нашим, которые нападают на французов, поодиночке или в малом числе ходящих, поджигают сами дома свои и хлеб, с полей собранный, с предложением неслыханные такие поступки унять.

Я уверял его, что ежели бы и желал переменить образ мыслей сей в народе, то не мог бы успеть, для того что они войну сию почитают равно как с нашествием татар, и я не в состоянии переменить их воспитания, наконец дошел до истинного предмета его послания, то есть говорить стал о мире, что дружба, существовавшая между вашим императорским величеством и императором Наполеоном, разорвалась несчастным образом по обстоятельствам, совсем посторонним, и что теперь мог бы еще быть удобный случай оную восстановить.

«Cette guerre singulière, cette guerre inouie doit-elle donc durer е́ternellement? L’Empereur mon maitre a un desir sincère de terminer ce diffе́rent entre deux nations grandes et genereuses et à les terminer pour jamais» [88].

Я ответствовал ему, что я никакого наставления на сие не имею, что при отправлении меня к армии и названия мира ни разу не упомянуто; впрочем, все сии слова, от него мною слышанные, происходят ли они так, как его собственные рассуждения, или имеют источник свыше, что я сего разговора ни в каком случае и передать государю своему не желаю.

При сем случае подал он мне письмо от императора Наполеона, с коего при сем список прилагается, и просил меня испросить у вашего величества согласия ему, Лористону, прибыть по сему предмету в Санкт-Петербург, и предложил, в ожидании сего ответа перемирие, в котором я ему отказал. При сем случае рассчитывал с нетерпением время, когда на сие ответ прийти может.