Владимир Побочный: Третья военная зима. Часть 1

Конец 1943 г. отмечается двумя крупными событиями в международной жизни – Московской конференцией министров иностранных дел, состоявшейся в последних числах октября, и Тегеранской конференцией глав правительств СССР, США и Англии, проходившей с 28 ноября по 1 декабря. Совместные решения, принятые на этих конференциях, особенно решение об открытии в мае 1944 г. второго фронта в Западной Европе и координации военных действий советских и американо-английских войск, являются серьезным шагом на пути укрепления антифашистской коалиции (к.1).

Однако Уильям Леги, являвшийся военным советником президента США на многих международных конференциях, в том числе и в Тегеране, об открытии второго фронта пишет: «25 ноября, в День благодарения, на заседании Объединенного совета начальников штабов наши английские коллеги выдвинули встревожившее нас предложение отсрочить вторжение через Ла-Манш, чтобы нарастить усилия в Эгейском море и в Турции. С присущим им бульдожьим упорством англичане не хотели отказываться от желания сохранить господствующее влияние в восточной части Средиземного моря. Американские начальники штабов, следуя полученным от президента указаниям, не согласились на отвлечение каких-либо полезных сил от операции «Оверлорд». И на этот раз никакого решения достигнуто не было».

В строй вступают все новые и новые металлургические предприятия и агрегаты. К концу года сооружены 3 доменные и 20 мартеновских печей, 23 электропечи, 8 прокатных станов, 3 коксовые батареи. Их годовая производительность составляет 735 тыс. тонн чугуна, 1251,5 тыс. тонн стали, 215 тыс. тонн проката, 1170 тыс. тонн кокса. Кроме того, в районах, освобожденных от оккупации, восстановлены многие доменные, мартеновские, электросталеплавильные печи, прокатные станы. Все это создает прочную основу для нового подъема производства металла.

Вспомним как это было…

Из воспоминаний Уильяма Леги – советника президента США:

«Утром 28 ноября советские представители сообщили нам о слухах относительно того, что могут быть предприняты попытки убить Рузвельта во время его нахождения в Тегеране. Такая опасность, в частности, может возникнуть во время его поездок по улицам города на конференцию, которая будет проходить на территории советского посольства, находящегося примерно в двух милях от американской миссии. Само собой разумеется, наша собственная разведывательная служба была обеспокоена. Главная транспортная магистраль в Тегеране, насколько я помню, была сравнительно широкой, но примыкавшие к ней улицы и переулки узкими. Из разговоров с генералом Хэрли, несколько раз посещавшим Иран, я знал, что, хотя шах был на нашей стороне, в стране имелись опасные враждебные элементы.

Советские представители, сообщившие нам сведения о возможности покушения на жизнь президента, также передали приглашение от маршала Сталина, чтобы Рузвельт переехал в здание, находящееся на территории советского посольства. Рузвельт принял это приглашение, и были предприняты меры для переезда. Американские и советские военные патрули были выставлены вдоль обычного маршрута, ведущего в советское посольство, и кавалькада автомашин под охраной вооруженного эскорта отправилась в путь из американской миссии, якобы перевозя президента США в безопасное место. Фактически же этот караван был тщательно продуманным камуфляжем.

Вскоре после его отъезда президент, Гарри Гопкинс и я вместе с сидевшим за рулем агентом нашей разведывательной службы выехали из миссии в автомашине без какого-либо эскорта. Мы ехали на большой скорости по петлявшему обходному маршруту, частично по немощенным дорогам. Мы мчались так быстро, что, несмотря на более длительный маршрут, наша автомашина прибыла в советское посольство прежде, чем хорошо защищенный караван завершил свой двухмильный путь.

Президент явно наслаждался этим необычным приключением, считая эту уловку скорее забавной проказой, чем серьезным маневром по предотвращению покушения на его жизнь.

После того как расположенное на территории советского посольства ранее не использовавшееся здание было приведено в порядок, оно превратилось в довольно комфортабельное жилое помещение. Советское посольство и окружавший его сад находились под круглосуточной охраной значительного числа специально обученных агентов, которые останавливали всех. У нас имелись особые пропуска на русском языке, на которых мы могли распознать только наши имена. Нам рекомендовали немедленно останавливаться, если нас окликнут. Рекомендация пунктуально соблюдалась, и никаких «инцидентов» у нас не было.