Владимир Шигин: Герои Черного моря

– Всем осмотреться! Что случилось? – закричал, вскочив на ноги, кавторанг.

То, что он увидел, повергло Верёвкина в отчаяние. Плавбатарея выскочила на прибрежную песчаную мель.

– Только крушения нам сейчас не хватало! – в сердцах стиснул кулаки Верёвкин.

Пока офицеры торопливо решали, что должно и можно предпринять в создавшейся ситуации, снова взбунтовалась команда, которую неожиданное крушение судна ввергло в полную панику. Остановить на этот раз обезумевших людей было уже невозможно. С криком: «Пусть лучше татарва головы порубает, нежели тут смерти дожидаться!», рекруты бросались в воду и плыли к близкому берегу.

Ломбарда с Кузнецовым, попытавшихся было их остановить, попросту избили, а Верёвкина силой заперли в трюме.

Однако и будучи запертым, командир не пожелал прекратить борьбу. Теперь он стремился как можно больше разрушить своё судно, чтобы оно не досталось неприятелю. Придя немного в себя от понесённых побоев, Верёвкин вооружился топором и стал рубить днище, ускоряя поступление воды. Затем подпалил бывшую в трюме пеньку и парусину…

Татары брали потерпевшую крушение плавбатарею в конном строю, благо вокруг было мелко, а пушки покинутого командой судна уже молчали. Верёвкина, угоревшего от дыма, вытаскивали из трюма за ноги. В сознание капитан 2-го ранга пришёл уже на берегу. С трудом разлепил спёкшиеся губы:

– Пить! Пиить!

Стоявший над ним татарин, осклабясь, хлестнул изо всех сил кнутом:

– У, урус, шайтан!

Обвязанного арканом, его бросили в седло.

– Гей! Гей! Гей!

И понеслись с редкостной добычей в лагерь. Впереди у Андрея Верёвкина был плен, долгий и тяжкий.

План Потёмкина по использованию Севастопольской эскадры в начале войны с турками был предельно дерзок. Зная, что линейный флот султана во главе с капудан-пашой уже появился у Днепровского лимана, прикрывая со стороны моря Очаков и готовясь нанести удар по Кинбурну, князь повелел нанести севастопольцам удар по главной тыловой базе турок – Варне. Там, по сведениям лазутчиков, ещё не ставили даже береговых батарей, а в гавани грузились припасами многочисленные транспорты для турецкого флота и Очаковской крепости. По замыслу Потёмкина успешный рейд корабельного флота к Варне неминуемо заставил бы капудан-пашу увести свои корабли из-под очаковских стен, что позволило бы, в свою очередь, Екатеринославской армии спокойно начать осаду крепости.

– Напасть на турецкий флот и истребить! – велел светлейший.

Но командующий Севастопольской эскадрой контр-адмирал граф Войнович в поход особо не торопился. Потёмкин нервничал, слал из Кременчуга, где в то время находился, послания раздражённые: «Чем скорее сделан удар, тем оный надёжнее, подтвердите графу Войновичу поспешать выступлением в море, и себя прославить».

Только после этого граф начал неспешно готовиться к Варненской диверсии. Как всегда бывает в самый последний момент, обнаружилась нехватка матросов. Пришлось наскоро пополнять команды солдатами местных полков.

За плечами главноначальствующего корабельной эскадрой контрадмирала Марко Войновича была Архипелагская кампания, где он отличился, командуя фрегатом, а затем и отрядом лёгких судов. Поступив на русскую службу волонтёром, этот неглупый венецианец сумел отличиться при блокаде Дарданелл и штурме Бейрута, а затем, оставшись служить в российском флоте, быстро сделал блестящую карьеру. Понравился Войнович и императрице Екатерине при посещении ею перед войной Севастополя. Тогда-то за устройство города и флота и пожаловала она ему графский титул. Злые языки, правда, говорили, что ахтиарский флагман просто-напросто выклянчил своё графство, подсунув императрице подложные бумажки об утерянном якобы предками фамильном титуле. Как бы то ни было, а репутацию к началу войны граф Войнович имел самую боевую, и Потёмкин был вправе ожидать от него новых подвигов и побед. Увы, скоро светлейшего постигнет глубокое разочарование, ведь далеко не всякий толковый капитан становится настоящим флотоводцем…

Младшими флагманами Севастопольской эскадры являлись в ту пору капитаны бригадирского ранга Паоло Алексиано и Фёдор Ушаков. При этом первый одновременно командовал фрегатом «Святой Андрей», второй – 66-пушечным «Святым Павлом». Алексиано был из греков. На русскую службу поступил из корсаров в самом начале Архипелагской экспедиции, вместе со своими пятью братьями. Отличился при Чесме, затем захватывал турецкие транспорты, прослыв одним из самых удачливых приватиров. По заключении мира Алексиано перебрался со всею роднёй в Россию, которая стала отныне ему вторым отечеством. В жизни капитан бригадирского ранга был весьма скромен, а в деле морском знающ и многоопытен.