Павел Кренев - Этюды акварелью

Потом мужик потихоньку закатывает выше колен штанины и с корзиной бредет к головному колу. Отвязав тетиву, он перебирает обручи, трясет их и наконец, развязав горло рюжи, вываливает рыбу в короб.

Оставшегося на берегу соседа количество пойманной рыбы почти не интересует, если, конечно, улов не превышает или, наоборот, не достигает само собой установившейся нормы — примерно половины корзины. Глянув на улов, он только скажет: «Кажись, камбалка нонче ядреней стала», или: «Треска чево-то отошла».

А мужик с уловом идет домой, и вычищенная рыба, еще живая, попадает в уху или на сковородку.

И так каждый день.

Мужик ходит к своей рюже как в чулан.

А вот еще такая картина.

Тоже лето (а может, конец весны или первая половина осени). Воскресный погожий день. Два местных мужика, переделав с утра самую необходимую домашнюю работенку и пополдничав, копают быстренько червей, достают с поветей удочки и идут за околицу, где течет довольно мелководная, но омутистая и порожистая речка Верхотинка.

В той речке живет разная рыба, но мужики разборчивы. У одного клюнул окунек, но рыбак отцепил его с крючка и выбросил в воду. Окунь, донельзя обрадованный, саданул хвостом и аж над водой подпрыгнул от счастья. У другого клюнул подъязок. Ну, подъязка взяли из уважения к размерам. На ершей и прочую мелкоту даже не смотрят. С крючка и в воду.

Что такое с мужиками?

Но вот один рыбак берет нового, самого ядреного, хвостатого червяка, оставив длинные концы, насаживает его «гармошкой» на крючок и подходит осторожно к тому месту, где только что бухнула хвостом какая-то сильная рыба. Взыграла она у другого берега в коряжистой небыстрой закрути, где повис над водой ивовый куст.

Рыбак приближается к этому месту осторожно, наклонив заранее к воде удилище, чтобы не махать им потом, скинув сапоги, чтобы не шуршать о галистую отмель. Рыбак знает, что это за рыба.

Она клюет сразу же, как только извивающиеся концы червяка начинают погружаться в воду.

Поплавок исчезает молниеносно, будто кусок свинца. Потом выгибается удилище, звякает натянутой струной леска и темно-желтая рыбина, сделав водяной взрыв, летит дугой над головой рыбака, шлепается на берег, бьет по нему сильным гибким телом.

Это форель.

Не в силах сдержать радость, мужик поднимает рыбу над головой и кричит напарнику, который удит метрах в сорока:

— Видал!

Тот завидует и немного нервничает, но виду не показывает:

— Тише ты, змей, распугаешь все...

Счастливчик поднимается на берег, разводит костер и чистит пойманную рыбу. К нему подходит приятель и с плохо скрываемой гордостью кидает еще одну форелину:

— У меня крупнее.

Изжарив рыбу на сковородке, мужики извлекают из речного песка закопанную туда для «остыва» «малютку» и разливают по первой чарочке...

Раньше, еще совсем недавно, такого не было.

Мужики заготовляли сорогу бочками, делали из нее мачко, а времени на красоту и на отдых у них не оставалось.

Сегодня в летний воскресный вечер двое колхозных мужиков сидят у костра на берегу речки Верхотинки, что за деревней, разговаривают... смотрят на природу...

А вокруг огромный луг, весь в иван-чае и в васильках. По две стороны этого цветочно-травяного поля высятся угоры в зеленых мягких одеялах из берез и осин, по третью сторону — лог, из которого вытекает речка Верхотинка, а по четвертую видны крайние дома деревни, в ней эти мужики и живут.

Подходит к дневному краю раздутое от кровянистой краски солнце. Над вершинами деревьев в очертаниях самых низких прозрачно-серебряных облаков разрождается новая вечерняя заря.

* * *

Было море. Был лес. Но была еще и река.

Река детства. Она есть у многих, почти у каждого. Наверно, поэтому так дорога она людям.

О ней поют песни, создают художественные произведения. Даже, говорят, среди тем сочинений, предлагаемых абитуриентам на вступительных экзаменах на факультеты журналистики, появилась такая тема.

Ничего себе! Готовишь классику, зубришь учебники, и вдруг — «Река моего детства»...

Необычно.

И все же кажется, что сочинение на эту тему может написать только тот, у кого в детстве была река, кто сберег в душе ее образ.

Это понятие — неизбежный атрибут памяти о том месте, где ты вырос. Наряду с такими светлыми и драгоценными для нас понятиями, как дом, родители, школа, друзья, суть и глубину которых мы с неосознанным до конца восторгом начинаем постигать еще в ранние годы. Река детства формирует никакой силой не отрывное от нас, проросшее в наших душах сладкими, ласковыми корешками общее понятие Родины.