Николай Атаров - Коротко лето в горах

— Туда и молодой не всякий взойдет.

— И для здоровья вредно.

Летягин взглянул на говорившего.

— Жить вообще вредно.

Разговор шел почти рядом с машиной Калинушкина, но Летягин не торопился кивнуть ему головой.

— Мы-то пойдем, — сказал Огуренков, — а ты и Афоню вербуй, он ходок легкий, по любому опасному полю пройдет.

Маленький мужичок освобождал улей от снега. У него огневая бородка, каверзные глазки — странная помесь мичуринца-опытника с попом-расстригой, из тех, что бродят по таежным тропам, ищут лучшего от хорошего. На длинных космах касторовая просаленная шляпа.

— Пойдешь с нами, Афоня? — спросил Летягин.

Афоня не принял шутливого тона, отвернулся.

— Житья от вас нету, дьяволов… Люди говорят: взыщут с тебя за недосмотр.

Наступило неловкое молчание.

— Мало ли, что бабы болтают, — сказал Летягин.

— Не болтают, а сказывают, — язвительно поправил Афоня.

— Сказывают? Ну, тогда, стало быть, взыщут.

Летягин собирался потянуть Чубчика за повод, когда Калинушкин вылез из машины — для разминки, что ли.

— А я предложил бы вам вертолет, так будет проще. — И он показал на висевший в небе вертолет.

— Спасибо, это потом. Сперва надо ногами пощупать.

— Потом, это смотря по погоде, — возразил Калинушкин. — А вообще что ж мимо ходите? Может, соберемся у меня, обсудим? «Что делать», ну и, конечно, «кто виноват»… Чья тут недоработка. Или, может, спишем на небесную канцелярию?

— Всегда в таких случаях виноват автор проекта. Так что виноват я, — сухо признал Летягин. — Хотите, чтоб подтвердил под стенограмму?

Калинушкин опешил:

— Нет, хочу поблагодарить: вы говорите громко. Всем хорошо слышно… Кстати, знакомьтесь — представитель прокурорского надзора товарищ Селивон.

— Пройду на Чалый Камень. Оттуда лавина — там и разберемся.

— Туда незачем. Лучше ко мне в кабинет.

— Главное, чтоб не повторилось. Надо думать, как преградить путь лавинам. Как спасти участок.

— Надо думать, как спасти… вас, — вполголоса заметил Калинушкин.

— Толстый вы стали, дядя Рика, — вдруг улыбнулся Летягин.

— Не слышу…

— Слышите, — нисколько не повышая голоса, отозвался Летягин.

Калинушкин поправил шнурок в ухе.

— Я вам добра желаю.

— Вам бы надо скромнее держаться, — наставительно заметил Селивон. — Придется дать объяснения. У хорошего инженера не каждый день такое бывает: обвал.

— Без разрешения начальства! — созорничала Галя.

— Вот видите — умница! — засмеялся Калинушкин. — Знакомьтесь: Галочка Устинович, единственная дочка главного…

Но Летягин не дослушал и молча потянул за собой Чубчика в знак окончания беседы.

Селивон поглядел вслед лошадиному крупу.

— Дошлый мужик, — заметил он. — На кривой кобыле не объедешь.

— Не слышу…

— Спился он тут, что ли?

— Нет, устарел, — быстро и небрежно аттестовал Калинушкин. — Человек на излете. А лавина просто так: аминь в конце молитвы.

— Просто так ничего не бывает, — сказал Селивон. — Он, кажется, находился однажды под следствием?

— Не с того конца ищете, молодой человек, — помолчав, сказал Калинушкин.

Арба в воловьей упряжи. Горная тропа. Ощущение соседства с небом.

Дорджа и Галя тряслись на чемоданах. Начальник партии Бимбиреков, озорной толстяк с распахнутой волосатой грудью, восседал на передке арбы, тыкал палкой в воловьи бока.

На базу изыскателей практиканты ехали без дороги, в обход аварийного участка. Их с собой взял инженер Бимбиреков. Дордже сразу не понравилось, как он поглядывал на Галочку.

Галя продрогла. Волны тумана, сырость. Галя решительно открыла чемодан и достала заграничный свитер. С мужским интересом, ничуть не таясь, Бимбиреков наблюдал, как она с головой и руками нырнула в свитер. Наглядевшись, инженер сказал, похоже, как утром шофер Володя:

— Вот у нас кручи какие. Не боишься?

— Скуки боюсь, — ответила Галя, вынырнув из горлышка свитера.

— Понятно. Ну, тут теперь не заскучаешь, начнут искать виноватого. Небо с овчинку покажется.

Дорджа достал блокнот и карандаш.

— Что такое: с ов-чин-ку?

— Чудак ты, потом объясню, — сказала Галя и погладила его по жестким волосам.

Волы остановились по своей надобности. Бимбиреков, желая смутить девчонку, показал на них.

— Вот ведь и пива как будто не пили…

— Думаете, умно?

— Каждый по-своему глуп, по-своему умен. — Бимбиреков почесал грудь. — Цоб-цобе! — прикрикнул на волов. — Тут у нас воздух прозрачный — глупость, она и заметней. — И, поглядев на Дорджу, спросил: — Что, зарубежник?