Станислав Вторушин - Не кричи, кукушка

Солнце отходило ко сну, заваливаясь одним боком на верхушки деревьев. Лучи воспламенили макушку березы с птичьим гнездом. Крохотные круглые листья заблестели, словно покрытые лаком. Казалось — дунь ветерок и они отзовутся звоном. Стало так тихо, что Кате показалось, будто она услышала стук собственного сердца. Она недоумевала, почему Вадик не замечает этой красоты. Посмотрев на него, она еще раз показала рукой на верхушку березы, но Вадик только пожал плечами.

У Кати подкатил комок к горлу. Надо было объяснить все словами, а она не могла этого сделать. Немота проложила водораздел между ней и остальными людьми. И Катя с болью поняла, что никогда не сможет стать такой, как все, и потому не будет счастлива. На глаза навернулись слезы, она опустила голову и медленными шагами направилась к дому. Вадик, удивившись поведению Кати, зашагал следом. Он не мог понять, почему так изменилось настроение девушки. Ведь они только что видели иволгу и Катя, слушая ее пение, улыбалась. А тут вдруг сразу сникла. Около дома он попытался взять Катю за локоть, но она выдернула руку и, опустив голову, торопливо, почти бегом прошмыгнула в калитку. Вадик проводил ее взглядом, пожал плечами и пошел домой.

Катя подошла к крыльцу, оперлась плечом о перила и неслышно заплакала. Слезы текли по лицу, она непрерывно шмыгала носом, время от времени вытирая его тыльной стороной ладони. Ей казалось, что несчастнее ее нет никого на свете. Ведь она даже не может сказать Вадику, что любит его. «Зачем мне жить?» — подумала Катя и от этой мысли ей стало так жалко себя, что она перестала сдерживаться и разрыдалась. Спазмы перехватывали горло, она опустилась на колени и закрыла лицо ладонями. Истратив все слезы, подошла к бочке и долго плескала в лицо холодной водой.

На следующий день Катя проснулась поздно. Она открыла глаза и увидела, что комната залита солнечным светом. Через открытую форточку входил свежий утренний воздух, доносивший запах росы и цветущих трав. Недалеко от дома пела птица. Катя не знала какая. Но то, что это была не иволга, точно. Голос, который выводил мелодию, был тоньше, трели короче, а каждая музыкальная фраза заканчивалась звонким прищелкиванием. «Наверное, соловей», — подумала Катя и закрыла глаза.

Ей не хотелось вставать. Разнежившееся тело еще не совсем отошло от сна. На душе было необыкновенно легко, а сердце переполняла сладостная, невесть откуда взявшаяся радость. Тело казалось воздушным, готовым вот-вот подняться и парить под самыми облаками. И Кате захотелось взлететь. Все люди, задрав головы, смотрели бы в небо, показывали на нее руками и спрашивали:

— Кто это?

Среди толпы, собравшейся на улице и смотрящей на парящую в небе девочку, Катя почему-то представила старуху Редкозубову и стоявшего рядом с ней Вадика. Он, приставив руку козырьком ко лбу, спрашивал всех, что за девочка летит в небе. Старуха Редкозубова, жившая на самом краю деревни, но прибежавшая по такому случаю на главную улицу раньше других, укоризненно посмотрев на Вадика, сказала:

— Как кто? Андел. Не видишь, что ли?

— Какой тебе ангел? — возразила Редкозубовой Жаба. — Это же Катя Голицына, Семенова дочка.

— Вот я и говорю, андел, — стояла на своем Редкозубова. — Катя Голицына и есть андел.

Кате было приятно ощущать себя ангелом. Ангелов все любят, каждый хотел бы подружиться хотя бы с одним из них. И потом у них такие большие, белые, сказочно-красивые крылья. Катя зажмурилась от очарования, представив, что такие крылья могут быть у нее за спиной. Она бы летела над лесной тропинкой, помахивая ими, а Вадик бежал за ней, задрав голову. Потом бы она опустилась на землю, подождала, когда к ней подойдет Вадик и разрешила ему потрогать свои прекрасные белые крылья. Он тоже замер бы от счастья, дотронувшись до них.

Катя еще долго лежала в постели, продолжая мечтать и блаженно улыбаться. Потом встала, заправила кровать, сунула босые ноги в шлепанцы, стоявшие у порога, и вышла на крыльцо. День был удивительно прозрачным. Солнце еще не поднялось над верхушками деревьев, но его лучи, пронизывая лес, высвечивали стволы и неподвижную, серебристую от росы листву. Трава на поляне тоже была серебристой, но когда солнечный луч, выскользнувший из-за березы, коснулся капелек росы, они вспыхнули перламутром и Кате показалось, что она расслышала их тонкий, переливчатый звон.

Она оглянулась, ища глазами Федю, но его нигде не было. По всей вероятности, брат погнал в стадо корову. Отец уже давно ушел на работу, Катя была одна во всем доме.