Омар Суфи - Власть и страсть

— Ну, как вам план? — с торжествующим видом спросил Лорен Доменик.

— М-да, — промолвил Артур Барроуз. — План, конечно, дерзкий, если не сказать сумасшедший. Право не знаю…

— У нас уже есть кое-что на канцлера фон Бюлова тоже, — сказал Лорен, — так что все это выглядит и не совсем фантастически.

— Мне не приходилось иметь дело с такими… как сказать… людьми, актерами, — сказал Артур Барроуз.

— Этим займусь я, — сказал Реймонд.

— Должен отметить, что из трех людей, упомянутых вами, которые нам должны помочь в этом так называемом «перфомансе», о двоих я слышал, — сказал Артур. — Тот журналист-шантажист Мердок — очень низкое существо.

— Еще хуже этот русский псевдо-революционер, поверьте мне, — сказал Лорен Доминик. — Но нам не нужны их человеческие качества.

— Получается, что самая моральная среди них — эта шлюшка из Парижа.

— Отец, — чувствовалось, что Реймонд слегка теряет терпение, — давай позабудим слово «мораль» на определенное время.

— Дела империи… — вставил Роджер. Было непонятно — он иронизирует или нет — лицо было, по крайней мере, серьезным. Реймонд бросил на кузена вопросительный взгляд с примесью укора.

Что касалось двух французов, они переглянулись. В борьбе с Германией другие вопросы было излишне обсуждать.

— Мне кажется, — начал Роджер, — этот план может произвести обратный эффект.

Все посмотрели на него, ожидая дальнейших объяснений.

— Несомненно, мы знаем, что Хольштейн ратует за возвращение германской внешней политики в русло бисмарковской. И он враждует с Эйленбургом и Мольтке. Британии желательна победа Хольштейна, но вот раздувание скандала вокруг содомии может, наоборот, подстегнуть милитаристские настроения в Берлине. В Германии есть немало людей, недовольных аристократами, собравшимися вокруг кайзера. Их, в том числе и Эйленбурга, обвиняли в нерешительности во время марокканского кризиса. Я, например, слышал, что в Берлине упорно ходит слух о том, что Эйленбург имел «пикантную» связь с советником посольства Франции в Германии Раймондом Лаконтом, и тот даже познакомил его лично с кайзером. Отсюда и всякие сплетни, что именно эта связь и знакомство предотвратило войну два года назад. Так что скандал может ударить по пацифистам.

Артур с восхищением посмотрел на Роджера и вопросительно глянул на французов.

— Нам нужно убрать Эйленбурга и Мольтке, а заодно и канцлера Бюлова — все они связаны гомосексуальными связями в той или иной степени, — ответил Лорен Доминик.

Реймонд присвистнул.

— Мы просто нанесем сокрушительный удар по всей верхушке германского истеблишмента, а значит, и окружению кайзера. Дело там разворачивается и без нас — есть сведения, что это дело раскручивает другой журналист — Максимилиан Гарден.

Наступила пауза. Артур и Реймонд раздумывали. Лорен Доминик стал причитать:

— Потрачено уже много времени и усилий для организации этого дела. Нельзя упускать.

— Что вы думаете, дети? — обратился Артур к Реймонду и Роджеру.

Последний повторил вкратце свои опасения: — Я не уверен, что мы добьемся нужных результатов, хотя, конечно, вывод такого большого количества высокопоставленных лиц из игры может сыграть нам на руку.

— Я думаю, что главный итог этого перфоманса — победа Хольштейна. Это нам и нужно! — сказал уверенно Реймонд.

— М-да, с одной стороны педерасты, с другой пацифисты, с третьей либералы, — задумчиво произнес Артур. Несмотря на свои аристократические манеры, он иногда отпускал крепкие выражения, когда дело касалось характеристик людей, чьи взгляды он считал ущербными для интересов Британской империи и морали викторианского общества, ослабление которого он так оплакивал в душе. — Реймонд, ты завлек меня в это дело, тебе и решать. Надеюсь, мы принимаем правильное решение.

— Любой план — это только план, пока он не осуществлен, и ты не видишь его итогов, — сказал Реймонд.

Артур вздохнул и сказал:

— Есть мнение, что история делается великими личностями. А я вот думаю, что роль таких блестящих чиновников, как ты, Реймонд, принижена… Мы все играем немаловажную роль. Посмотри на дипломатов и чиновников вроде тебя и Роджера — все вы своими записками, докладами и мыслями формируете мнение лидеров. Такие царьки, как кайзер Вильгельм, должны уйти в прошлое. Их нерациональные, сиюминутные вспышки гнева, а также знания всяких выскочек-революционеров, почерпнутые с улиц — все это ведет к войнам.