Омар Суфи - Власть и страсть

Али занервничал — он к такому повороту событий был не готов. Но Эгон Шилле ответил:

— Извините, дорогая, но вы мне не подходите…

— Да?

— Слишком красивая и правильная… мне нужны другие женщины. Вот если мог бы я пригласить первую попавшуюся женщину с улицы, желательно немолодую…

— Это вот новое искусство… — осторожно бросил Али. Изображениями куртизанок, пьяных рабочих и прочих представителей низов его было не удивить. Французские импрессионисты рисовали их вдоволь. Но при этом женщины были всё же моделями, и никто не смаковал так не самые привлекательные детали человеческого тела. Но тема разговора сменилась:

— Художникам без филантропов и людей с кошельками приходится туго. Так было во все времена, — отметил Климт. — Так что желание ваше купить картины молодого художника похвально, — обращаясь к Али, сказал он.

Теперь Али более внимательно осмотрел студию Климта. Было несколько картин и набросков, но и на этот раз внимание южного темперамента привлек набросок картины, на котором мужчина, наклонившись, целовал женщину. Интересным было то, что набросок был двухмерным, без принятой «перспективы», отражая давно устаревшую примитивную технику рисования. И хотя Али и ранее видел репродукции схожих картин Густава Климта, этот скетч поцелуя привлек внимание тем, что сам акт любви был подчеркнут на двухмерном фоне.

— Картина не окончена, — сообщил Климт, — но близка к завершению, если моя модель будет более терпеливой, — и художник поглядел на Адель.

— Должен признать, мне нравятся импрессионисты, — отметил Али, — и я думал, что реализм — это уже прошлое, что, наконец, общество приняло импрессионистов. Но, кажется, сегодня я стал понимать, что и импрессионизм это уже вчерашний день.

— Мы живем в эпоху вертиго, скорости, изменений. Вчера — это уже вчера, а сегодня все должно быть новым, — отметил Климт. — И, возможно, если мне скажут нарисовать вот эту картину еще раз через месяц, я нарисую ее совсем по-другому.

После той встречи Али решил, что ему необходимо познакомиться с молодыми художниками, в особенности, изгоями, то есть теми, кто рисует не так, как все. Для этого он стал часто наведываться в Академию изящных искусств. В один из таких походов он встретил молодого человека, которому было отказано в зачислении — звали его Адольф Гитлер. Али заинтересовался его акварельными картинами, хотя ничего примечательного в них не было. Он подумал, что стоит купить пару картин на всякий случай.

— Теперь такое искусство никому не нужно, — печально сказал Адольф.

— Какое «такое»? — уточнил Али.

— Нормальное!

Молодой человек готов был кричать:

— Теперь всем интересно «дегенеративное искусство»!!! Вы Нордау читали?

— Нет… но что-то слышал…

— Почитайте, если вам интересно изобразительное искусство. Вы должны ознакомиться с этой работой. А что касается меня — то мне предлагают стать архитектором…

Али приобрел экземпляр книги под названием «Вырождение» и крайне заинтересовался работой, тем более написана она была врачом — Максом Нордау. Автор утверждал, что в Европе полным ходом идет процесс морального разложения, которое соответственным образом влияет на искусство, став причиной его декадентства. Прочитав ее, Али написал Эмилю Руму: «Дела идут хорошо. Я продолжаю знакомиться со многими молодыми художниками. Как я понял, будущее за так называемым „дегенеративным искусством“ (почитай Нордау). Предлагаю скупать все, что может иметь к этому отношение».

Что касается отношений с Фрейдой, Али при всем его «помешательстве» на европейских ценностях с трудом переваривал ее готовность быть моделью для художников. Его второе свидание произошло только через месяц, и инициатором на этот раз была сама Фрейда. Она пригласила его на театральное представление, которое называлось «Просительницы», исполнителями которого были актеры-любители, беженцы из России, в основном евреи. Однако представление было омрачено ворвавшимися молодыми людьми во главе с известным антисемитом Мартином Зельнером, который возглавлял экстремистское движение «Идентичность поколения».

Фрейда была очень расстроена случившимся. Она попросила Али увести ее куда-нибудь подальше от города, несмотря на то, что уже было темно. Они наняли карету, и Али предложил поехать в Шёнбрюн — императорскую резиденцию, но Фрейда сказала:

— Прочь от монархии… На природу…

Али приказал извозчику отвезти их куда-то совсем далеко, на природу. Всю дорогу Фрейда молчала, а когда они вышли из повозки она заговорила: