Петр Петров - Борель. Золото [сборник]

Гурьян порывисто обнял старика за плечи (этого с ним не случалось раньше).

— Валяйте, Василий Кириллович… Советское государство в долгу перед вами не останется.

А когда они направились к поселку, Татьяна Александровна спросила:

— Что ты думаешь сделать для Зайцева?

— Поставлю вопрос о награждении его орденом Трудового Знамени.

— Согласен, — одобрил Бутов.

— Но я думаю, что ему нужно дать хорошую пенсию, а Антропову при пуске фабрики сделать какой-нибудь сюрприз… Ну, золотые часы с надписью или что-нибудь вроде этого.

— Надо, — согласился Гурьян, испытующе посмотрев на жену.

Он оглядывался на огромное сооружение американской фабрики со всеми сложными ее частями. Он уже думал о том, чтобы Улентуй и соседний небольшой прииск соединить энергетической базой и узкоколейкой. Мечта была дерзкая, но он поделился ею с женой и Бутовым.

— А что ж, дай оперимся здесь и туда протянемся, — поддержал шахтер. — Только сделаем мы это не по Гирлану.

— Сначала покончим со строительством Улентуя, а затем подумаем, — охладила их Татьяна Александровна. — Тебе пора отдохнуть и поесть, — повернулась она к Гурьяну.

В столовой щедро плескались разговоры. У спорщиков вспыхивали глаза, возбужденно лоснились в седоватом пару обожженные морозами и ветрами лица. На рудник приехали репортеры и выездная сессия краевого суда. Где-то по длинному пути, сквозь каменные тоннели, фыркая от натуги, сибирский скорый вез людей, давно знакомых улентуйцам.

— Стало быть, достукались вреды, — гремели голоса.

— Так и надо… Нечего моль жалеть!

— К ногтю!

Морозов задержал Костю около вешалки и, поводя пыльными мохнатыми бровями, заявил:

— На мое мнение — кокнуть их, а ты как думаешь?

— Откуда у тебя такая линия? — сумничал Костя.

— Никчемная у них культурность, так я понял таперя… Я и этому Клыкову не верю… Как умствуешь?

— Черт их знает.

Они вышли на завьюженную улицу. Морозов согнал налетевшую хмурь с бородатого лица и, как всегда, по-детски улыбнулся.

— Разохотил ты меня, парень.

— Чем? — удивился и догадался Костя.

— Сам знаешь… Эвона какую запятистую Катюху выхватил.

— Не смейся, дядя Иван.

— А мне чаво. Я наречия красивого не имею, а глазом вижу не хуже самого директора. Складная бабеночка вышла и на манер ученой как бы пошибает… Мне захотелось свою старуху затребовать.

— Значит, решил застолбиться здесь? — обрадовался Костя. — Вот это хорошо!

Морозов снял шапку и порылся пальцами в жидких волосах.

— Зараза эта рабочая жисть, Костя, — признался он. — Не понимал я культурности и думал, что без крепкого мужика и барина все ахнет… Теперь аж рожа краснеет, как вспомню свою деревенскую дурость. Умом бы и поехал туда, вот, когда сеном и цветом хлеба запахнут, а раздумаешься и делать там то же самое придется… Надо в коллективе опять привыкать. А здесь я обыкнул.

— Валяй! — похвалил Костя. — Я тоже написал заявление. Хватит путаться.

— А што это такое? — не понял Морозов. — Какое заявление?

— В комсомол хочу, — хлопнул его по плечу Костя.

— Ты шибко образованный стал, — сокрушился Иван. — А мне, видно, не дается такая научность.

— Дастся, дядя Иван…

Солнце замкнулось в дымчатых кругах, скупо бросало свет на скованный снегами и морозом прииск. Шахтеры и старатели готовились к зимним подготовительным работам. Ждали новостей, читая ежедневно приказы в многотиражке, на стенах конторы, при выходе из шахт.

Два предстоящих события привлекали внимание улентуйцев. Какие-то невидимые дозоры доносили в шахты и шурфы о каждом новом шаге работ по монтажу обогатительной фабрики. Каждый из рабочих торопился выполнить норму. Может быть, поэтому судебный процесс над разрушителями Улентуя терял свою остроту, уходил в тень, как нечто скверное, мелкое, пережитое. По чисто прибранным шахтам четко стучали шаги. Костя шел впереди с приобретенной уверенностью, держа колесом привыкшие к кайлу руки. Шахта «Соревнование» объявила вызов на борьбу за порядок. И парень, бросая взгляды в стороны, не находил причины к чему-либо придраться. Электровоз, вагончики, лопаты и прочие инструменты сегодня были на своем месте. Рабочие не суетились, не искали своих орудий, не ругали предшествующую смену. А главное, никто не запинался, как раньше, о разбросанные комья и обломки.

Это порадовало Бутова. Он догнал Костю в забое и облапил сзади медвежьей хваткой.