Рафаэль Сабатини - Венецианская маска

Она пересекла Корте дель Кавалло почти бегом. Ее не тревожило, кем мог быть на самом деле Марк-Антуан; она не думала о долге перед той стороной, которой она служила. Ее занимало лишь то, что она навлекла на него огромную опасность. В ее голове громовым раскатом раздавались слова Виллетарда: «Я удивляюсь, что он пощадил вас. Видит бог, вы расскажете мне, почему он вас пожалел!»

Этот же вопрос она теперь задавала себе. Будучи тем, кем он на самом деле был, Марк должен был знать, кем была она. Тогда почему он не выдал ее государственным инквизиторам?

Его жалость по отношению к ней не явилась единственной причиной того, что теперь она должна была сделать все возможное, чтобы предупредить и спасти его, несмотря на грозящие ей самой последствия, — в конце концов, это стало лишь дополнительным стимулом к тому единственному, что, в любом случае, должно было соответствовать зову ее сердца…

Когда одиннадцать часов пробило на Мадонна дель Орто и прозвенело над Венецией с других колоколен, она стояла в нерешительности на набережной, где ее ждала гондола. Где он был? Как ей разыскать его? Из бурной сцены у Виллетарда ей вспомнились слова поверенного в делах о том, что во время своего исчезновения Мелвил был в доме Пиццамано. Если это было правдой, то, даже если его там сейчас нет, Пиццамано будут знать, где его можно найти.

Именно в ту минуту, когда она сошла в гондолу и приказала своему гондольеру везти ее к Сан-Даниэле, Марк-Антуан высаживался вместе с Доменико на ступенях дома Пиццамано.

Он не терял времени, едва приказ об освобождении оказался в его руках, потому что понимал опасность задержки. Поэтому, чтобы быть готовым к действиям, едва настанет день, он той же ночью добился у Дожа в обмен на приказ из миссии предписания, которое должно было открыть перед Доменико двери тюрьмы на Мурано.

Весть о возвращении капитана домой неслась по дворцу подобно подожженному бикфордову шнуру, ярко вспыхнувшему в трескучем порыве. От портье — к управляющему, от управляющего — к лакеям, от лакеев — к горничным пробежала эта весть, и потому прежде, чем они достигли гостиной, дом наполнился аккомпанементом быстрых шагов, хлопающих дверей и взволнованных голосов.

Франческо Пиццамано вместе с графиней и Изоттой вышел к двум мужчинам в гостиную, где те их ожидали. Графиня спешила впереди, а отец и сестра уступили радость первенства матери, которая се слезами счастья на глазах прижала к своей груди сына, которого еще вчера она считала обреченным. Она тихо напевала ему, как в детстве, когда он был ребенком, и он сам оказался на граня слез.

Слезы стояли в глазах Изотты, когда она целовала его, и в глазах графа, который прижал сына к сердцу. Затем, несколько успокоившись, все разом стали спрашивать его, каким чудом он оказался на свободе.

— Вот чудотворец, — ответил Доменико, тем самым наконец-то привлекая внимание к Марку-Антуану, который до сей поры оставался в тени в роли сдержанного наблюдателя.

Граф подошел к нему и обнял. Вслед за ним то же самое сделала и графиня. Последней подошла Изотта, стройная и величественная, с задумчивым взором, и пожала ему руку. Затем, на мгновение заколебавшись, она заставила его трепетать нежным поцелуем в щеку.

Франческо Пиццамано был явно смущен, что позволил слезам появиться у него на глазах. Но голос его по-прежнему дрожал и прерывался, когда он воскликнул:

— У меня нет ничего, сэр, что не было бы вашим — стоит лишь попросить.

— Он может забрать и вас самого под такое обещание, — сказал Доменико со скрытым юмором, пытаясь остудить эмоции.

Марк-Антуан перешел к делу.

— Господин граф, это меньше похоже на освобождение, чем на бегство.

Он поднял руку, чтобы остановить возражение.

— Не пугайтесь. Это не такое бегство, за которое Венеция будет держать ответ. Оно предусмотрено приказом из французской миссии, подписанным поверенным в делах. Я выкал из него этот приказ благодаря высокому положению уполномоченного представителя Директории Камиля Лебеля.

Он слегка улыбнулся.

— Еще вчера в такой же час я был убежден, что играл роль Лебеля впустую целый год. Теперь я обнаружил достаточную причину для этого.

Затем Марк-Антуан вернулся к прежнему деловому тону:

— Поскольку какая-нибудь случайность может в любой момент раскрыть обман, Доменико не должен терять времени. Гондола, которая доставила нас из Мурано, отвезет его в Сан-Джорджо на Алдже к адмиралу, чтобы его могли отправить в Триест, откуда — в Вену, чтобы переждать там, пока ситуация не станет вновь безопасной.