Анна Малышева: Посланница судьбы

– Илларион донесет! – сомневался доктор.

– А мы задами пройдем, чтобы ни дворецкий, ни экономка ничего не пронюхали, – подмигнул Архип. – Вся дворня их ненавидит и будет держать язык за зубами. Не боись, Глеб Ильич! Среди живых людей живешь!

В комнате закипела уборка, а Глеб взял извозчика и поспешил на Маросейку по указанному в письме Елены адресу.

– Наконец-то! – воскликнула виконтесса при виде кузена. – Я уже отчаялась!

– Что Майтрейи? – с порога спросил он.

– Сильный жар, бредит…

– Тошнота, рвота, сильные боли в желудке? – перечислял с замиранием сердца доктор. Елена кивками подтверждала все его слова.

– Я думала сначала, это любовная горячка, ведь она не на шутку влюбилась, должна тебе признаться…

– Это холера морбус, сестра, – не дал ей договорить Глеб. Перед его глазами пронеслось огненное видение: бал в Царском Селе, Майтрейи и Борис танцуют французскую кадриль, говорят о чем-то, принцесса смущенно отводит взгляд… «О да, она влюбилась! Как можно не влюбиться в Бориса!»

Проходя мимо столовой, где на столе на блюде все еще лежали яблоки-«звонки», доктор заметил:

– Яблоки ни в коем случае не ешьте сырыми, только в печеном или вареном виде.

– Она их ела сырыми, – с горечью припомнила виконтесса.

Майтрейи металась в жару, но когда Глеб снял с ее лба нагревшийся компресс и приложил вместо него свою холодную ладонь, девушка вдруг успокоилась. Бледная тень улыбки скользнула по ее губам.

– Ее надо срочно перевезти отсюда, – сказал Глеб, не оборачиваясь к Елене.

– Куда?

– Туда, где я смогу регулярно ее наблюдать, в дом моего отца. Да, да, в твой бывший дом, – доктор все еще не решался взглянуть на кузину. – Там уже подготовили комнату…

– Ты с ума сошел?! – вскричала кузина, когда вновь обрела дар речи. Она забыла даже о Майтрейи, которую могла обеспокоить. – Ты забыл о нашем разговоре в Царском Селе?! Забыл, что я клялась вернуться туда, лишь отомстив за все свои мучения и унижения?! И ты, ты тоже мне клялся!

– Я все прекрасно помню, Элен, – заверил ее Глеб, – но обстоятельства иногда переворачивают все с ног на голову. Сначала заболел Борис, и я вынужден был инкогнито переехать в дом отца. Он видел меня мельком и, к счастью, не узнал. Теперь в опасности Майтрейи. Я не смогу разрываться между университетской лечебницей и двумя домами. Поступить так – значит пожертвовать жизнью кого-то из пациентов. Майтрейи необходимо перевезти в дом князя или в твой бывший дом, если тебе угодно, все равно, как назвать, главное, действовать как можно скорее.

– Ты сошел с ума… – в отчаянии прошептала Елена. – Рушатся все планы, которые я вынашивала несколько лет! Я жила только мыслями о мести а теперь ты отнимаешь у меня жизнь!

– Я хочу сохранить жизнь ей, – Глеб указал на постель, где лежала горевшая в жару девушка. – И брату. И еще многим людям. Борис и Майтрейи находятся на пороге смерти, сейчас нужно забыть о мести и думать в первую очередь о них! И на время отложить наши замыслы!

– Как легко ты сдаешься, – виконтесса мучительно ломала пальцы. – А мне что прикажешь делать? Поселиться в доме моего врага? Я ведь не могу бросить Майтрейи.

В это время больная застонала, у нее начались жесточайшие рвотные позывы.

– Поступай как знаешь, – бросил Глеб кузине, – а я беру извозчика и увожу ее! Прикажи горничной одеть Майтрейи…

Он поднялся со стула и решительно направился к двери.

– Нанимай коляску! – крикнула ему вслед Елена.

У ворот особняка Белозерских их поджидал Архип. Комната в гостевом флигеле была готова принять пациентку.

Глубокой ночью, когда закончились все хлопоты этого бесконечного дня, Елена могла как следует обдумать свое ложное положение. Она сидела в кресле, которое раздобыл для нее Архип, перед кроватью Майтрейи. Служанка Мари-Терез спала прямо на полу – старый слуга устроил ей ложе под столом. Принцессе стало немного легче, и она также уснула. Виконтессе же не спалось. Она не могла поверить, что вновь оказалась в этой комнате, свидетельнице ее несчастий и унижений. После того как дядюшка объявил ее авантюристкой, после предательства Евгения и жестоких слов его матери тогда, семнадцать лет назад, она бросилась к реке, чтобы утопиться в проруби. Ей помешала карлица. Евлампия привела ее в эту самую комнату, обогрела, накормила и вселила в ее сердце крохотную надежду на справедливость.

«Я выжила, чтобы мстить, вернулась, чтобы мстить, – говорила себе Елена, – а вместо этого вынуждена ждать и терпеть! Одно пребывание в этой комнате – мука для меня!»