Стивен Робертс: Пиастры, пиастры!!!

Шум немного затих, любопытство присуще всем живым существам. Особенно тем, кто уже видит перед собой полные кошели золота, да ждёт, когда скажут, где те лежат.

— Расскажи им наш план, Джон! — прозвучал хриплый голос Флинта.

План был прост и заковырист одновременно. Как и сам Длинный Джон. Вот уж кого были мозги в голове, а не каша. Такие дела заваривал, а расхлёбывали на раз‑два. Ещё и добавки просили.

Решили приступить к делу тем же вечером, пока кто‑нибудь не признал наши корабли и не испортил сюрприза.

Достать местную одежду и длинную лодку труда не составило. Мы просто заманили на борт торговцев, пообещав купить весь товар, и заперли наивных глупцов в трюме. Длинный Джон заставил их снять одежду, пообещав, что в противном случае сдерёт её сам. С кожей.

Джон казался добряком, но даю голову на отсечение, в таких вещах он не шутил, уж можете не сомневаться. Я разбираюсь в людях, жизнь научила. Как по мне, так лучше с козами жить, нежели с людьми. С козами попроще, всегда ясно, что у них на уме. Не то что у двуногих.

Первоначально необходимо было произвести разведку. Узнать, сколько человек на борту, готовы ли они к отражению нападения. Как всегда, в деле вызвались участвовать сам Джон, Гарри, молчаливый Джейкоб и ваш покорный слуга. Неужели я упущу случай поучаствовать в весёлом приключении? Да ни в жизнь! К тому же, мне не терпелось испробовать в деле подарок Тома с Мадагаскара — духовую трубку пукуна. По словам нашего бывшего проводника, липкая гуща, в которую следовало обмакнуть шип, усыпляла человека за минуту. Или сводила с ума, как повезёт. Это то мне и хотелось проверить. Никогда не видел буйнопомешанных.

Переодевшись в арабов, мы для смуглости измазали лица ореховым маслом. Длинная борода Гарри скрывала его гнусную физиономию, нам же пришлось гримироваться. В этом деле хорошо помог Дик. Он одно время в театре прислуживал, насмотрелся всякого.

Дождь перестал лить, лишь моросил неприятно. Тучи закрывали солнце, было довольно таки холодно для здешних мест. Но это было нам на руку — на палубе были лишь вахтенные да пара часовых. Большинство матросов после дневных трудов отдыхали и грелись в таверне в порту. Длинный Джон всё предусмотрел, светлая голова.

Без проблем мы приблизились к кораблю. И хоть нас встретили вооружённые люди, стволов в башку никто не тыкал.

Мы специально пришвартовались поближе к корме. Теперь всё зависело от артистического таланта Джона. И он не сплоховал. Тех слов по арабски, что он знал, было достаточно, чтоб нас пригласили на борт. Показать, чем торгуем. Бурча себе под нос, Джон как бы неумело поднялся по бортовым сходням, таща на плече тяжёлый мешок. Тем мешком он и огрел первого встречавшего. Остальных двоих так столкнул лбами, так что у них ноги подкосились. Тут подоспели мы с Гарри и успокоили бедолаг рукоятками пистолетов по черепушке. Джейкоб поднялся последним и задержался, чтоб сбросить тела в воду. Нам оставалось лишь вскочить в кормовую каюту и захватить заложников.

Джон менял свои планы по ходу дела. Как он говаривал: «Ни один план не пережил начала дела». Так случилось и на этот раз. Увидев, сколь ничтожно охранение каракки, Джон решил воспользоваться моментом и провернуть дело малыми силами.

Госпожа Фортуна, моя покровительница, и тут не подвела нас. Да и время было подобрано удачное — час ужина. За столом сидел не только капитан с тройкой офицеров, но и разодетый павлином пожилой толстяк с красивой женщиной по левую руку; а также плотный святоша со сверкающим крестом на груди. Никак не меньше, как архиепископ! Им прислуживал смуглый мальчик в индийском костюмчике и с тюрбаном на голове.

Мы навели пистолеты. Джон усмехался, довольный удачным воплощением своего плана в жизнь.

— Прошу прощения, господа, за неожиданный визит. Мы к вам по делу.

Женщина испуганно уронила бокал, толстяк непонимающе уставился на пистолет, а один из офицеров поднялся из‑за стола. Грянул выстрел. Офицер опустился обратно, схватившись за живот. Будто съел не то. И закашлял кровью на белую скатерть. Дама побледнела, остальные замерли, как на картинке.

«Явление Долговязого на тайную вечерю», мысленно дал я название картинке и заулыбался.

— Господа, я бы попросил не предпринимать излишних движений. Как видите, это чревато…

Ага, у Длинного Джона было своеобразное чувство юмора. И каламбурить он любил. А еще он иногда любил вставлять слова по латыни, хвастал образованием, так сказать.