— Я пойду в Тульку! — закричал он, сделал попытку встать и снова упал.
— Твои ноги ослабели, — сказала Парра, ласково улыбаясь, — а мои опять крепки, и ты у меня поправишься!
И на самом деле, как будто пробужденная к новой жизни, она бодро встала, взяла мяса, развела огонь, чего не делала уже десятки лет, и приготовила ужин.
Когда подкрепившийся едою Руламан снова сидел перед ней, на лице старухи светилась тихая радость.
Молодые силы Руламана воскресали: несмотря на боль раны, он встал, взял лук, стрелы и каменный топор. Старуха показала ему дорогу, и он добрался до отверстия.
С большим трудом, осторожно оглядываясь по сторонам, слез Руламан вниз по приставленному к скале бревну, сошел к ручью, жадно прильнул к свежей воде запекшимися губами и пошел к Тульке.
У опушки леса, на лугу, где они объезжали когда-то лошадей, он остановился, чтобы передохнуть. Идти ему было нелегко: рана болела, ослабевшие ноги скользили и подгибались, и он с трудом переводил дыхание. Он прислушался, — отсюда можно было бы услышать голоса, если бы люди Тульки были живы. Но ни звука не было слышно.
Почти бегом пустился он по знакомой тропинке, завернул на последний маленький выступ скалы и поглядел вниз, на широкую площадку у пещеры. Изломанные копья, несколько каменных топоров, множество стрел, куски шкур и одежды калатов лежали разбросанными по траве. Тис и дуб были сожжены, и их черные, мертвые ветви беспомощно застыли в воздухе. Большие кровавые лужи, еще не совсем высохшие, виднелись на земле.
Легкое карканье заставило Руламана поднять глаза на пень, служивший раньше детям мишенью. На нем сидел старый ворон; он узнал Руламана, с громким, радостным криком закружил над ним и, сев на плечо, захлопал крыльями, как будто хотел рассказать ему нечто страшное.
Руламан бросился в Тульку. Вход был завален громадным костром, наполовину сгоревшим; сверху на нем лежали свежие ветви с листьями, но внизу костер еще тлел, дымился, и тлеющие головни обдавали жаром. Что это? Не было ли это военной ловушкой калатов?
С большим трудом он пробрался через костер, зажег факел и вступил в пещеру; на него сразу пахнуло удушливым дымным чадом. Теперь ему все стало ясным.
Белые воины не осмелились вторгнуться в пещеру, но они выкурили айматов дымом, как выкуривают лисиц и гиен. А тех, которые выбегали, они убивали и бросали в огонь.
С ужасом и гневом в душе шел Руламан вперед. В высоком жилом помещении дым поднялся к потолку. Руламан вздохнул свободнее, и факел его вспыхнул ярче. Здесь он нашел только женщину, которая, спасаясь от удушающего дыма, заползла под шкуру медведя. Руламан узнал мать Обу, больную старуху, которая была слишком слаба, чтобы искать спасения в бегстве. Но где же другие обитатели Тульки?
Руламан продолжал поиски, освещая факелом каждый угол, каждое углубление в стенах. В гроте, хранившем запасы, он нашел еще трех женщин с маленькими детьми. Наконец, он добрался до грота, где помещался источник, и здесь увидел настоящее кладбище. Дым проникал сюда медленнее всего и потому сюда сбежались дети и подростки, которые лежали теперь кучами друг на друге; с ними был и ручной медведь. Некоторые дети повисли на выступах скалы: перед смертью, в отчаянии, они взбирались на стены.
Одежда, посуда, оружие и запасы лежали и стояли нетронутыми на своих прежних местах: очевидно, калаты не проникли в пещеру. Руламан осматривал труп за трупом, не бьется ли в ком-нибудь сердце? Какая была бы радость, если бы он мог принести в пещеру Стаффа хотя бы одного ребенка своего племени! Но тщетно! Месть белого старика погубила всех!
Он вышел и стал искать в лесу вокруг пещеры. Кровавые следы привели его к сосне, у подножия которой он уже издали заметил шкуру волка. Он подбежал, и ужасное зрелище представилось его глазам. На сосне висел труп, пронзенный множеством стрел и привязанный головой вниз. Это был Обу!
Руламан перерезал веревки и принес труп в пещеру, где положил его вместе с другими, потом привалил большой камень ко входу и натаскал к нему древесных сучьев. Ни одна гиена и ни один волк не должны были коснуться дорогих мертвецов. Тулька с этих пор стала их могилой.
Кроме того, Руламан воткнул в землю перед входом в Тульку три копья, взятые из пещеры, в знак того, что жив еще мститель за храброе умершее племя.
Он шел вниз по извилистой тропинке, не думая принимать никаких предосторожностей против встречи с калатами. Напротив, с каким наслаждением он бросился бы теперь на любого из них!
Читать дальше