Иван Дроздов: Баронесса Настя

— Я тоже хочу замуж за Роберта, я его очень люблю, очень, очень!

В порыве нежности Фира бросилась на шею Насти и стала целовать её в щеки, шею, плечи.

— Ты молодая, тебе ещё рано.

— Нет, нет, — я взрослая, я люблю Роберта, люблю давно, с двенадцати лет.

— А сейчас тебе сколько?

— Сейчас?

Фира задумалась и погрустнела. Её большие телячьи глаза наполнились тревогой.

— Я вам откроюсь, хочу открыться. Тётушка Брохенвейс сказала: «О своём возрасте молчи как рыба!», и я молчу, но нельзя же скрывать вечно, от всех людей!

— И всё–таки… Человек вправе иметь тайну, хотя бы одну. Особенно, женщина. Она вся — загадка, и тем интересна, привлекательна для мужчины. Он стремится разгадать её и не может. Любопытство его распаляется. Ты видела ребенка, который стремится заглянуть внутрь, игрушки? У говорящей куклы он оторвет ногу, руку — посмотреть, что же у неё там говорит. Машинку разберёт на мелкие части… Так и взрослый.

— Да, да, — я тоже тайна. Мне нет ещё и пятнадцати лет, а тётушка Брохенвейс достала мне документы о совершеннолетии. Это для того, чтобы выдать замуж за мистера Стенли. И ещё она готовит мне двух «запасных игроков» — мистера Гордона и мистера Белонди. Но я не хочу, мне не нужны старые башмаки, — хочу Роберта, Роберта…

Она вновь кинулась на шею Насти и забилась в истерике. Настя гладила её волосы, плечи и утешала по–матерински; «Ну, ну, не плачь, моя девочка, всё так и будет, как ты пожелаешь. Да, да, так и будет».

Служанка внесла ужин. Наклонилась к уху Фиры, проговорила шёпотом:

— Тётушке Брохенвейс плохо. Она потеряла сознание.

— А-a!.. — в раздражении взмахнула рукой Фира. — Позови мне мистера Фишкина. Да скорей! Слышишь?

Служанка склонила голову, стала пятиться к двери. Было видно, что она боится Фиру.

Ужин принесли на одну персону. И большой кусок мяса для собаки.

— Ты можешь поужинать со мной. Садись, — сказала Настя.

Вошёл мистер Фишкин и встал у двери. В тех же белых брюках, босой.

— Я буду здесь, и пусть меня не ищут, — сказала Фира

— Мне затруднительно говорить неправду тётушке.

Фира взвизгнула, схватила со стола фужер и бросила в лицо Фишкину. Тот отпрянул и на лету поймал фужер. Потом, кланяясь, вышел.

Настя сделала вид, будто не заметила сцены. А Фира, тяжело дыша и раздувая ноздри, что–то бурчала себе под нос, но слов её Настя не различала. Сейчас она думала о том, как бы выудить побольше сведений у этой своенравной девицы.

Анчар приподнял морду, тряхнул ушами. И снова склонился над миской. Каким–то своим собачьим чутьём он определял, что хозяйке тут ничто пока не угрожает.

Служанка убрала посуду после ужина. Настя вынула из чемодана платье, тщательно разгладила его, стала одеваться.

Фира не уходила. Девушка до этого без умолку щебетала, но теперь вдруг затихла, села в уголок дивана.

— Куда это вы? — спросила она.

— Гулять. Поброжу по городу. Я ведь ещё тут ничего не знаю.

— Гулять? Как это гулять? А кто вам позволил? Кто вас провожать будет?

Настя медленно опустилась в кресло, поправила на коленях платье. На Фиру не смотрела, но чувствовала на себе её взгляд, полный недоумения.

— Может, вы расскажете мне, — заговорила Настя голосом, в котором угадывалось нетерпеливое раздражение, — что у вас тут за порядки? У кого я должна спрашивать разрешения, кому подчиняться?

Фира, казалось, ждала этого вопроса. Выпуклые глаза её сверкнули глянцевым агатом, пухлые губы тронула торжествующая улыбка.

— Узнаю Роберта! — воскликнула она. — Он таким образом заманил сюда не одну жертву.

— Жертву?

— А как вы думали! Он зовёт в гости, сулит райскую жизнь, и — раз! — капкан захлопывается. И вам уже одна дорога.

— Какая же?

— Её укажет вам тетушка Брохенвейс.

— Но я — баронесса Функ.

— Ну и что? Вы сегодня видели дюжину русалок. Они все — важные персоны, птенчики знаменитых семейств. Да только тут своё имя теряют. Придёт время, — и каждая заползёт в постель к нужному человеку.

— Как же они согласились?

— А кто их спрашивал? Все вместе они, как пучок петрушки, поступили на кухню тётушки Брохенвейс. А уж отсюда… Ах, — взмахнула рукой Фира, — разве тут в двух словах расскажешь? Вот станете с нами жить, и всё сами увидите.

Солнце, плавно летевшее весь день над океаном, к вечеру зависло над зелёными холмами и стало медленно погружаться за гребень лесов. Гостиная комната как–то вдруг потускнела, стала меньше, окна, хрустальные люстры, зеркала — потухли.